— Вы живете не в той стране.
Вулф поднял брови:
— Да? Подождите, пока не отведаете черепаху по-мэрилендски. Или, осмелюсь сказать, устричный пирог Ниро Вулфа в исполнении Фрица Бреннера. По сравнению с американскими европейские устрицы — просто капли протоплазмы.
— Я говорю не об устрицах. Вы живете в стране, которая терпит присутствие Филипа Ласцио.
— Но я действительно не знаком с ним.
— Он готовит свои помои в отеле «Черчилль» в вашем Нью-Йорке! Вы должны знать это.
— Я слышал о нем, конечно, раз он равного класса с вами.
— Равного со мной? Фу! — Руки Берена одним быстрым круговым движением выкинули воображаемого Филипа Ласцио через окно. — Ничего похожего!
— Прошу прощения. — Вулф склонил голову набок. — Он, как и вы, один из «Les Quinze Maîtres»[3]. Вы считаете, что он недостоин?
Берен снова забарабанил по колену Вулфа. Было смешно наблюдать, как Вулф, который ненавидит, когда к нему прикасаются, терпит это во имя колбасок.
— Более всего Ласцио достоин быть разрезанным на мелкие части и скормленным свиньям, — процедил Берен сквозь зубы. — Но нет, это сделает несъедобной ветчину. Просто разрубить на куски! — Он уставился на дырку в полу. — И закопать. Говорю вам, я знаю Ласцио много лет. Может, он турок? Никто не знает. Никто не знает, как его зовут. В тысяча девятьсот двадцатом он украл секрет «Rognons аux Montagnes» (почки по-горски) у моего друга Зелоты из Таррагоны и объявил рецепт своим. Зелота поклялся убить его. Он украл еще множество рецептов. В тысяча девятьсот двадцать седьмом, несмотря на мой яростный протест, он был избран в «Les Quinze Maîtres». А его жена — вы видели ее? Это Дина, дочь Доменико Росси из кафе «Эмпайр» в Лондоне. В детстве она не раз сидела у меня на коленях! — Он шлепнул по колену. — Вы, без сомнения, знаете, что ваш друг Вукчич женился на ней, а Ласцио отбил у него жену. Вукчич, разумеется, убьет его, но почему он ждет так долго? — Берен потряс сжатыми кулаками. — Это собака, это змея, которая ползает в грязи! Вы знаете Леона Бланка, нашего любимого и великого Леона? Вы знаете, что он теперь прозябает в заведении без всякой репутации под названием «Уиллоу-клуб» в занюханном городишке Бостон? А раньше в течение многих лет ваш отель «Черчилль» славился своей кухней, потому что шефом был он. Ласцио украл у него это место, украл клеветой, ложью, придирками! Дорогой старый Леон убьет его! Определенно. Этого требует справедливость.
Вулф пробормотал:
— Ласцио уже трижды мертв. Не поджидают ли его и другие смерти?
Берен откинулся на спинку и, успокаиваясь, пробурчал:
— Поджидают. Я и сам убью его!
— Так он и у вас крал?
— Он крал у всех. Раз Бог создал его таким, пусть Бог его и защищает. — Берен выпрямился. — Я прибыл в Нью-Йорк в субботу на борту «Рекса». В тот же вечер я, движимый неуемной ненавистью, отправился с дочерью обедать в «Черчилль». Мы пошли в зал, который называется «Курортный». И у кого он украл идею?! Все официанты одеты в униформу ресторанов известнейших курортов мира — «Шеферда» в Каире, «Континенталя» в Биаррице, «Ле Фигьер» в Жуан-ле-Пене, «Дель Монте» в вашей Калифорнии, Канова-Спа, куда везет нас этот поезд, и еще других. Мы сели за стол — и кого я увидел? Официанта с помоями Ласцио в униформе моей собственной «Корридоны»! Представляете? Я собирался броситься на него и спросить, где он ее взял. Мне хотелось сорвать с него униформу вот этими руками! — Он яростно размахивал ими перед носом Вулфа. — Но дочь удержала меня. Она сказала, что я не должен позорить ее. А мой собственный позор? Он не в счет? — Вулф с сочувствием покачал головой и потянулся за пивом, а Берен продолжил: — Счастье, что его стол был далеко от нас. Я повернулся к нему спиной. Но подождите. Послушайте, что было дальше. Как вы думаете, что я увидел в меню горячих блюд? Ну что?
— Надеюсь, не колбаски минюи?
— Именно так! В меню горячих блюд под номером четыре! Конечно, для меня это не было полной неожиданностью. Я знал, что уже несколько лет Ласцио набивает кишки бог знает чем и называет это колбасками минюи. Но увидеть это название здесь, в меню, четвертым по счету! Весь зал, столы и стулья, все эти официанты в униформе заплясали у меня перед глазами. Если бы в этот момент появился Ласцио, я убил бы его собственными руками. Но его не было. Я заказал официанту две порции. Когда я делал заказ, голос мой дрожал. Их подали на фарфоровых тарелках — боже правый! — и похожи они были… даже не знаю на что. На этот раз я решительно пресек возражения дочери. Взяв в каждую руку по тарелке, я поднялся со стула и со спокойной решимостью вывалил все это на середину ковра! Что тут началось! Примчался официант. Я взял дочь за руку и ушел. Нас остановил метрдотель. Но я заставил его замолчать. Я сказал ему значительным тоном: «Я Жером Берен из ресторана „Корридона“ в Сан-Ремо! Приведите сюда Филипа Ласцио и покажите ему, что я сделал. Только держите меня, чтобы я не вцепился ему в горло». Я еще кое-что сказал. Это было лишнее. Затем я отвел дочь в «Рустерман», где нас встретил Вукчич и успокоил блюдом своего гуляша и бутылочкой «Шато-Латур» тысяча девятьсот двадцать девятого года.
