— А пока… — пожал плечами Вулф. — Вы кому-нибудь что-нибудь говорили?
— Никому.
— И не говорите. — Вулф выпрямился. — В сущности, миссис Койн, пока вы действовали в своих эгоистичных интересах, вы, должен признать, действовали мудро. За исключением того, что вы попросили мужа поцеловать вам палец в моем присутствии. Ваша тайна была в безопасности, а значит, вы тоже. Убийца, вероятно, знает, что его видели через дверь, но не знает, кто именно, так как дверь была открыта всего на несколько дюймов. Если бы он узнал, что это вы, даже Сан-Франциско оказался бы недостаточно далеко. В высшей степени полезно не делать ничего, что смогло бы натолкнуть его на эту мысль. Никому ничего не говорите. Если кто-нибудь полюбопытствует, почему вы задержались здесь гораздо дольше других, ответьте ему — или ей, — что ваша расовая принадлежность запрещает вам давать отпечатки пальцев и что мне пришлось терпеливо убеждать вас. Я сделаю все, чтобы полиция больше не допрашивала вас, а то могут возникнуть подозрения. А кстати…
— Вы ничего не скажете полиции?
— Я не говорил, что не скажу. Вы должны довериться мне. Я хотел спросить, расспрашивал ли вас кто-нибудь, кроме полиции и меня, о вашей ночной прогулке? Кто-нибудь из гостей?
— Нет.
— Вы уверены? Никаких случайных вопросов?
— Нет, не помню… — Брови Лио Койн поползли вверх над раскосыми глазами. — Мой муж, разумеется…
Стук в дверь прервал ее. Вулф сделал мне знак открыть. Это был Луи Серван. Я впустил его. Он поклонился мне и извиняющимся тоном сказал Вулфу:
— Мне не хотелось беспокоить вас, но обед… Уже пять минут девятого.
— А-а! — Вулф поднялся. — Я ждал этого шесть месяцев. Спасибо, миссис Койн. Арчи, проводи миссис Койн. Могу я перекинуться с вами парой слов, мистер Серван? Я постараюсь, чтобы это заняло как можно меньше времени.
В этот вечер обед устраивал старейшина «Les Quinze Maîtres». По традиции такой обед давался на второй вечер их съездов раз в пять лет. К этому обеду тщательно готовилось все, вплоть до кухонной утвари. И от этой особой торжественности все чувствовали какую-то неловкость. Разговор за столом перескакивал с пятого на десятое, и, когда Доменико Росси громко сделал какое-то замечание по-французски, засмеялись лишь трое или четверо, да и они внезапно смолкли и только молча переглядывались.
К моему удивлению, Констанца Берен вышла к столу. Но не подошла ко мне, как накануне вечером, а села на другом конце стола между Луи Серваном и неизвестным мне забавным типом с буйными усами. Леон Бланк, мой сосед справа, сказал, что это французский посол. Были и другие новые гости, среди них коллеги моего приятеля Оделла, Реймонд Лиггетт из отеля «Черчилль», Клей Эшли, управляющий Канова-Спа, и Альберт Мальфи. Черные глазки последнего бегали по лицам сидящих, и, встречая взгляд кого-нибудь из маэстро, он расплывался в ослепительной улыбке. Леон Бланк сказал, указывая на него вилкой:
— Видите парнишку Мальфи? Он хочет завтра быть избранным в «Les Quinze Maîtres». Ба! У него нет творческой жилки и никакого воображения! Он учился у Берена, вот и все.
Он взмахнул вилкой, как бы подписывая отставку, а затем с ее помощью набил рот муссом из икры шэда.
Роковая женщина, ныне роковая вдова, отсутствовала, но все остальные, кроме Берена, конечно, были налицо. На Росси убийство зятя почти не произвело впечатления: он пребывал в боевом настроении, полон язвительности. Мондор не обращал на него внимания. Вукчич был мрачен и ел так, как будто на ланч отвели всего десять минут. Рэмси Кит успел хорошо выпить и примерно каждые пять минут хихикал, словно зачарованный, видимо его племянницей. Пока подавали закуски, Леон Бланк сказал мне:
— Эта маленькая Берен — молодец. Видите, как она держится? Серван посадил ее между собой и послом в знак солидарности с Береном. Она храбро защищает своего отца. — Он вздохнул. — Вы слышали, что я сказал мистеру Вулфу, когда он меня допрашивал? Следовало ожидать, что это случится с Филипом Ласцио, его грехи настигли его. Бесчестье у него в крови. Если бы он был жив, я мог бы убить его, но я не убивал. Я повар, а не мясник. — Он проглотил большой кусок тушеного зайца и снова вздохнул. — Посмотрите на Луи. Для него это все имеет огромное значение. Рагу из зайца — само совершенство, за исключением некоторых компонентов соуса. Это, возможно, потому, что зайцы совсем молодые. Луи пытался сделать обед веселым, и это делает честь его кухне. Вот смотрите на нас. — И он снова принялся за зайца.
