— Ланс, нет! — воскликнула она. — Кожаные сиденья! Я же мокрая и грязная!
— Вы важнее какой-то там машины, — проворчал Байрон. Странно, что она вообще про сиденья подумала. Неужели у всех в этом мире неправильно расставлены приоритеты? Он усадил ее на пассажирское сиденье и захлопнул дверцу, невзирая на глупые протесты. Сам он обошел машину и сел в кресло водителя. Смахнул рукой капли с лица и незаметно прижал бородку — как бы не отклеилась! Парик был хорошим — ему никакой дождь был не страшен.
Он нагнулся и взглянул на колени Эйми.
— Сильно поранились?
— Да нет. — Она отстранилась от него. — Со мной все будет в порядке.
Байрон бросил на нее взгляд, полный отчаяния и раздражения. Сегодня он дважды проявил сострадание к ближнему и дважды получил отпор. Зачем вообще проявлять участие? Все равно никто не оценит. Выпрямившись, он отстранился от нее.
— Почему вы не пришли к рынку?
— Извините, я опоздала. — Она прикусила нижнюю губу, и он заметил, что губы у нее бантиком. Он знавал женщин, которые платили пластическим хирургам бешеные деньги, чтобы иметь такие губки. Ей явно это было не нужно.
— Что случилось?
— Я… я заблудилась.
— Заблудились? — Он недоверчиво уставился на нее. — В Густавии?
Она кивнула и потупила взор, опустив длинные мокрые ресницы. Байрон задумчиво прищурил глаза. Может, она испытывает не страх, а чувство вины? Но почему? В чем она провинилась?
Дождь уже не барабанил по крыше. Он перестал так же внезапно, как и начался. Через мгновение опять появится солнце, и весь остров засверкает.
Он вздохнул.
— Так как вы пока не можете ходить, я сам куплю продукты. А вы подождете в машине.
— Я могу ходить, — возразила она.
Он нахмурился. С виду она такая скромница, но упрямства ей не занимать. Он вспомнил, как она танцевала на кухне, и подумал: а что, если ее робость напускная? Представив, как она танцует, он ощутил легкий прилив возбуждения и нахмурился.
— Вам нельзя в таком виде являться в магазин, — заявил он. — Вы же вся в крови. Скажите мне, что нужно купить?
Она покорно опустила плечи:
— Ну хорошо. Я составлю список.
Она огляделась, ища бумагу и ручку. Наконец заметила встроенный секретер и хотела его открыть.
— Не надо. — Он прикоснулся к ее руке. Она тотчас же отдернула руку, но он успел отметить, какая у нее гладкая кожа. Интересно, у нее все тело такое же шелковистое? Ладно, хватит думать об этом. — Просто скажите мне, что нужно. Я запомню.
— Но нужно так много всего, — произнесла она с отчаянием. — И вообще, когда я иду за продуктами, то никогда не знаю, что нужно, пока не увижу, что есть на прилавке. Я даже не знаю, какие тут продаются консервы. Раньше я ходила за покупками только дома.
— Тогда поступим так. — Он завел машину и поехал разыскивать парковочное место поближе к рынку. — Скажите мне, что бы вы купили, если бы были дома. А я постараюсь все сделать правильно.
— Ладно. — Лоб ее прочертила сосредоточенная морщинка, и она начала перечислять продукты.
Он внимательно слушал. Она уже не так нервничала и заметно оживилась.
— Ой! — вдруг воскликнула она. — Скажите, мистер Гаспар любит сладкое?
— Очень любит.
Заметив, что от тротуара отъехала машина, Байрон быстро занял освободившееся место.
— Тогда посмотрите, нет ли у них киви и ягод. Я сделаю на десерт крем-брюле. У него потекли слюнки.
— Хорошо. Все?
— Дайте подумать. — Она забавно нахмурилась. — Это так сложно: обычно ко мне приходят мысли, когда я гуляю по торговым рядам.
Похоже, кулинария была ее страстью. «Интересно, в постели она такая же страстная?» — подумал Байрон. Впрочем, этого он никогда не узнает. Во-первых, она его домработница, а он был против связей со слугами. Во-вторых, если ее застенчивость не притворная, она наверняка упадет в обморок, когда он начнет ее домогаться. А в-третьих, даже если удастся заставить ее побороть страх, в самый разгар ласк у него может отклеиться бородка или соскочить парик.
Кроме того, есть что-то непорядочное в том, чтобы крутить роман с женщиной под чужим именем.
Эта мысль заставила Байрона задуматься.
Может, он всю свою жизнь притворялся кем-то, кем он на самом деле не является?
