Карла кричала, чтобы я бежал за ним. Так я и сделал. Бежал он очень быстро, но мне удалось догнать его и схватить за плечо. Он оттолкнул меня и снова побежал. Я гнался за ним по терновым кустам, они расцарапали мне ноги и руки. Вполне могли выколоть глаза, но обошлось. Это было очень опасно.
Я снова схватил его, и на сей раз он не сопротивлялся. Я обнял его, стал успокаивать, хотел отвести домой, но он не мог идти и все время спотыкался.
Мы как раз находились на краю глубокого рва, донга, который тянулся через буш. Он был футов шесть глубиной, и когда парень в очередной раз споткнулся, он упал в этот ров. Я посмотрел вниз и увидел, как он лежит на земле, не двигаясь и не издавая никаких звуков.
Я спустился вниз и осмотрел его. Парень лежал тихо, и когда я решил осмотреть его голову — не ушибся ли он, — она свесилась на сторону у меня в руках. Тут я понял, что он сломал шею и уже не дышит.
Я побежал к Карле и все ей рассказал. Мы вместе вернулись туда и снова осмотрели его. Он без сомнения был мертв, и Карла начала пронзительно кричать.
Когда она замолчала, мы сели на дне рва и стали решать, что делать. Я подумал: если мы вернемся домой и расскажем правду, все равно никто не поверит в несчастный случай. Представил себе, как люди станут говорить, будто мы с ним подрались, потому что он застукал меня со своей девушкой. Кроме того, я прекрасно понимал, что если полиция станет допрашивать Бурхардта, тот наговорит обо мне гадостей и скажет, будто это я убил паренька. И тут уж мне придется туго.
Короче, мы решили спрятать тело и сказать, будто ничего не знаем. Я знал, что там рядом есть муравейники. В буше их всегда полно. И это прекрасный способ избавиться от тела. Мне повезло — я быстро нашел большой муравейник. Муравьед проделал сбоку огромную дыру, я ее чуть-чуть расширил и положил туда тело. Потом прикрыл камнями и землей, а вокруг подмел ветками тернового дерева. Я думал, что замел все следы. Во всяком случае, собака, которую они привозили, ничего не учуяла. К тому же, на следующий день шел дождь, и мне это было на руку.
В следующие несколько дней полиция задавала нам вопросы, и другим людям тоже. Я сказал, что не видел паренька в тот вечер, Карла говорила то же самое. Она вообще пребывала в состоянии шока и вела себя очень тихо. Меня она больше не хотела видеть и почти все время плакала.
А потом Карла уехала. Перед отъездом сказала, мол, жалеет о том, что со мной связалась. Еще сказала, что ждет ребенка, но он не мой, а того парня, потому что к началу наших свиданий она уже была беременна.
И уехала. А через месяц уехал и я. Мне предложили стипендию в университете, Карла отправилась за границу. Возвращаться в ЮАР она не собиралась — не любила свою страну. Говорят, подалась в Зимбабве, в Булавайо, и там открыла маленький отель. Недавно я узнал, что она по-прежнему там. Один из моих знакомых был в Булавайо и мельком видел Карлу…
Доктор Ранта замолчал и посмотрел на мма Рамотсве.
— Это правда, мма, — закончил он. — Я его не убивал. Я рассказал вам правду.
Мма Рамотсве кивнула.
— Вижу, — сказала она. — Я могу отличить, когда вы лжете, а когда нет. — Помолчав, она добавила: — И ничего не скажу полиции. Я вам это обещала и сдержу слово. Но его матери я обязательно расскажу правду, предварительно взяв с нее то же обещание — не обращаться в полицию. Думаю, она согласится. Не вижу смысла в том, чтобы полиция снова занялась этим расследованием.
Доктор Ранта заметно успокоился. Враждебность исчезла, и он искал возможность заслужить расположение своей гостьи.
— А те девушки? — напомнил он. — С ними у меня не будет неприятностей?
Мма Рамотсве покачала головой.
— Нет, с ними не будет. Можете не волноваться.
— А как насчет того заявления? — спросил он. — От одной из них. Вы его уничтожите?
Мма Рамотсве встала со стула и направилась к двери.
— Насчет того заявления?
— Да, — кивнул доктор Ранта. — Заявления от девушки, которая лжет.
Мма Рамотсве открыла дверь и выглянула на улицу. Мистер Дж. Л. Б. Матекони сидел в машине и смотрел на открывшуюся дверь.
Она спустилась по ступенькам.
