Однако Ритка не отстала. С ловкостью фокусника она выдернула из Светиного конспекта сложенное вдвое письмо и прочла с придыханием:
– И сказал ангел деве: «Ты избрана, и дар мой – отныне ноша твоя». – Подружка черкнула острым ногтем по письму, оставляя на плотной бумаге глубокую царапину. – Корнеева, что это за ерунда такая?
– Не знаю, – спать Свете хотелось намного сильнее, чем разбираться с загадочным посланием. – Сегодня утром достала из почтового ящика.
– Почерк такой интересный, с завитушечками, – Ритка склонилась над письмом так низко, что едва не коснулась его кончиком носа. – И чернила странные, – она поскребла ногтем одну из букв, – бурые какие-то.
– Может, выцвели?
– Да ну, выцвели! Бумага-то совсем новая, – Ритка задумчиво посмотрела сначала на свой безупречный маникюр, потом снова на письмо и сказала уверенно: – Корнеева, а письмецо-то кровью писано.
– Ну, конечно, чем же еще, как не кровью, нынче письма писать?! – Света отобрала послание, сунула обратно в тетрадку с конспектами, но перед тем, как сунуть, все ж таки на секунду задержала взгляд на и вправду красно-бурых строчках. То, что писали не шариковой ручкой, – это факт. Ну так ведь и перьевые ручки сейчас не редкость. А чернила… Может, некачественные попались… – Рит, я ночь на ногах. Совесть поимей!
Подруга неодобрительно покачала головой, но развивать тему не стала, и на целых сорок минут Света погрузилась в сладкую дремоту. А потом все пошло наперекосяк. Она так расслабилась, что не заметила, как на втором часу лекции Иван Рожок сменил дислокацию, сдвинувшись в сторону. В результате этих его маневров перед Светой образовалась брешь, а сама она оказалась вся как на ладони.
– Корнеева! – Громогласный бас лектора, который по совместительству был еще и деканом их факультета, грубо вырвал Свету из объятий Морфея.
Она встрепенулась, осоловело посмотрела сначала на лектора, затем на что-то увлеченно калякающую в тетрадке Ритку – паразитка, хоть бы предупредила вовремя! – пнула ногой стул сидящего впереди Ивана. Тоже хорош гусь – о ближних не думает совсем!
– Корнеева, если вы думаете, что здесь вам зал ожидания, то сильно заблуждаетесь, – декан не поленился, выбрался из-за кафедры, сделал пару шагов по проходу и гневно взмахнул здоровенной деревянной указкой. – Это вам не зал ожидания, любезная! Это лекционный зал. И вести себя здесь надлежит подобающе, как в храме науки! А то привыкли у себя там… – он не договорил, но многозначительно пошевелил кустистыми бровями, давая понять, что в курсе Светиной двойной жизни.
Конечно, в курсе! У самого же рыльце в пушку. А может, хватит терпеть эти бесконечные придирки, взять да и слить весь компромат на уважаемого декана его дражайшей супруге? То-то она обрадуется…
– Встать, когда с вами преподаватель разговаривает! – гаркнул декан. Это ж надо, с виду сморчок сморчком, а бас – как у армейского командира, да и замашки соответствующие.
Света бросила еще один убийственный взгляд на притихшую Ритку, медленно встала из-за стола.
– А теперь покиньте аудиторию! – Декан уничтожающе улыбнулся. – Завтра жду вас у себя с конспектом лекции. И запомните, Корнеева, я сказал – с конспектом лекции, а не с ксерокопией конспекта.
Вот ведь урод! Света смахнула в рюкзак блокнот. Теперь придется потратить два часа на переписывание этой ахинеи. Декан любит, чтобы все было чистенько-красивенько, без сокращений и, упаси господь, без исправлений. Небось еще начнет красной ручкой грамматические ошибки править, извращенец… Она вышла из аудитории, не забыв при этом громко хлопнуть дверью. Глупо, конечно, конфликтовать с администрацией, но по-другому никак, у нее нервы не железные. Ладно, если станет совсем уж невмоготу, придется-таки прибегнуть к крайним мерам.
В отличие от мрачноватой прохлады университетского холла во дворе было тепло, если не сказать жарко. Света нацепила на нос черные очки, поглубже надвинула бейсболку, уселась в скверике, в уютной тени от развесистых лип, подсунула под ноющую поясницу рюкзак и закрыла глаза…
– …Корнеева, подъем! Царство небесное проспишь! – Кто-то нагло и фамильярно тряс ее за плечо.
