Ей всегда было жалко Максима, когда он вот так Славке в лицо заглядывал, немного подобострастно. Нельзя, нельзя, ты ж мужик… И не самый плохой, кстати. Высокий, здоровенный, подтянутый, на холеном лице кой-какой интеллект временами высвечивается. Хотя… Чего его жалеть. Сам хомут на шею надел, значит, нравится так, с хомутом, ходить… Нет-нет, хороший зять, дай бог каждому. И Славке нравится, как он сбоку подобострастно заглядывает. А если обоим все нравится, значит, полная семейная идиллия. Ура.
— Что, твои примчались? Видишь их? — присела на соседнее кресло Вика, обдав табачищем.
— Да. Вижу. Вон, справа, рядом с колонной. Славка и Максим.
— Ну и замечательно. Пойдем, там уже лента с места сдвинулась, сейчас чемоданы поедут… Или посидишь, я и свой, и твой чемодан принесу?
— Нет, не надо, я сама.
— Ну, как хочешь…
Получили чемоданы, вышли в толпу встречающих. Макс радостно и широко улыбался, потом коротко глянул на Славку, и тут же улыбка пропала. Бедный, бедный мальчик, хороший зять. Не знает, как себя вести. Не получил от Славки достаточных инструкций, наверное. А может, наоборот, в избытке получил. И растерялся.
— Привет, мам… — коснулась ее щеки холодными губами Славка. — Как долетели?
— Здравствуй, доченька. Все хорошо, спасибо.
Ах, какое вежливое общение, с ума сойти! Какая сердечная встреча матери и дочери! И ведь ни слова, ни вопроса лишнего… Например, где наш любимый папочка, почему не примчался в аэропорт, как это всегда бывало, почему любимую мамочку не встретил… Нет, она бы спросила, конечно, если бы Славкиной реакции не опасалась. Она вообще ее побаивалась немного, тем более сейчас, когда чуяла в дочери затаенную агрессию.
— Славка, Максик, привет, привет! — закудахтала, как наседка, Вика, охлопывая и оглаживая ребят по плечам. — Ну как вы тут, мои дорогие? Славка, а ты похудела… Что, опять на диете сидишь, поганка? И Макса, поди, одной тертой морковкой кормишь? Ругаю тебя, ругаю, а все без толку…
Ее вдруг кольнуло ревностью — со стороны именно Вика выглядела матерью, а не она. И завистью к Вике кольнуло. К этой ее радостной беззаботности. Проговаривать то, что бог на душу сей момент положил, какое же это счастье, наверное. Счастье не бояться, что упрешься лбом в дочернее раздражение.
— Ой, как вы хорошо загорели, теть Вик! — живо откликнулась на эту чужую радость Славка. — Вам очень, очень идет!
— Да ну… Скажешь тоже! — с любовью глядя на Славку, махнула полной рукой Вика. Губы ее растянулись в улыбке. — Спасибо, конечно, на добром слове… Ты же знаешь, оно для меня дорого стоит, особенно от тебя, моя хорошая… Спасибо, спасибо…
— Мария Сергеевна, чемодан… Чемодан давайте! — суетливо подхватился Максим. — И вы, Виктория Леонидовна…
— Я? Да не, что ты, Максик… — отодвинула его руку от чемодана Вика. — Я сама… Сейчас выйдем, частника поймаю, сговорюсь подешевле…
— Не поняла, теть Вик? — сердито глянула на нее Славка. — Вы что, с нами не поедете?
— Да не! Да не беспокойся, Славушка, невелика птица! Сама доберусь! Вам всем не до меня сейчас, я ж понимаю…
— Вот еще! Не выдумывайте, теть Вик! — пробурчала Славка сердито и перевела взгляд на ее лицо, будто это она не пускала Вику в машину. И скомандовала так же сердито мужу: — Максим, бери у тети Вики чемодан, и пойдемте уже, наконец! А то нас тут затолкают!
Ну да. Кто бы посмел тебя ослушаться, милая доченька. Так и пошли гуськом — впереди Максим с чемоданами, за ним Славка с прилипшей к ее локтю счастливой Викой, и она чуть поодаль, на полшага от них, как неприкаянная бедная родственница. Славка оглянулась, спросила взглядом — чего отстаешь, мол? Давай, давай…
Догнала. Тоже хотела было прилипнуть к Славкиному локтю, но… Вдруг увидела, как обменялись быстрыми взглядами подруга и дочь. Будто Славка спросила Вику — ну что, как все прошло? А Вика чуть шевельнула бровями, изобразив на лице бесконечную грусть — да как, мол, Славочка, сама понимаешь… Тяжело прошло. С твоей матерью вообще тяжело, не мне тебе объяснять!
Ее будто под дых ударил этот секундный диалог взглядами. Надо же, как они понимают друг друга, и слов произносить не надо. А она, выходит, в этой гармонии лишний предмет? Никчемный, тяжелый. Фу, как противно. И стыдно за саму себя. Исчезнуть хочется, провалиться сквозь землю.
