— Можете выезжать, — сказал он Довгалю. — Васю Кошкина мы знаем, он не подведет.
Я все время молчал, со страхом посматривая по сторонам. Лишь когда мы отъехали далеко от ворот двора, я, посмотрев назад и убедившись, что за нами нет погони, спросил у Довгаля:
— Тебе не страшно было?
— А чего бояться? Ты скажи лучше, куда везти, — спокойным тоном произнес Довгаль.
— Сам не знаю, — растерянно ответил я. — Давай к нам на базу, что ли!
— Да ты с ума сошел! На базу?! Тебя там сразу поймают.
— Но мы что-нибудь придумаем, — виновато оправдывался я. — Скажем, что этот материал нужно везти в районы, но уже поздно и ты просишься постоять до утра.
— Дурень, зачем нам лишние свидетели. Надо что-то другое придумать. У тебя дома нельзя?
— Нет, у меня соседи кругом и дом большой.
— Ладно, у меня место есть, — сказал он и повел машину в дом своего младшего брата. Машина была разгружена и ночью состоялась дележка.
Через несколько дней о краже стало всем известно. Я уже знал, что милиция ищет воров. Я боялся, что меня вот-вот арестуют. Помню, как однажды, приехав на грузовой двор, я увидел лейтенанта милиции Никулина. «Прощай, свобода, прощайте, дети», — пронеслось в моей голове. Когда Никулин подошел вплотную к машине, я уже хотел поднять руки. Никулин прошел мимо и даже не остановился. Сердце, так сильно стучавшее, начало успокаиваться. «Значит, не за мной, — подумал я, — нужно взять себя в руки». Ко мне подошел Кирик.
— Здравствуй, Петя, — сказал я ему. А он в ответ:
— Мне с тобой поговорить надо, пойдем в закусочную, там утром никого нет. По сто выпьем и о деле потолкуем.
Закусочная действительно была пуста. Кроме буфетчицы и официантки, там никого не было. Кирик заказал по сто пятьдесят граммов водки, и мы выпили здесь же у прилавка.
— Налейте два бокала пива, — попросил он, приглашая меня сесть за стол.
— Слышал, на грузовом дворе кто-то контейнер шелка и бостона хапнул?
— Да что ты? — удивился я, не подавая вида. — Не может быть.
— Вот тебе и не может быть. А ты знаешь, кто это сделал? — Он внимательно посмотрел на меня.
— Кто? — волнуясь и заикаясь, спросил я.
— Ты! — прямо в упор ответил он.
— Да ты в своем уме? Я тебя!..
— Не шуми! Я еще тогда подумал, что вы нечистую работу делаете: работаешь в «Укрчермете», всякие железки всегда грузишь, а вдруг шелк получаете, да и грузил-то как: спешил, как на пожар.
— Я получал по документам, — пытаясь оправдываться, промолвил я.
— По документам, — как бы передразнивая меня, произнес Кирик. — А где они, эти документы? Почему ничего найти не могут?
Я молчал, зная, что Кирик все понял.
— В общем так, Вася, либо мне долю, либо обо всем будет известно в ОБХСС, — сказал он мне, вставая из-за стола. — Встретимся завтра, ответ скажешь.
— Ну, и что вы ему сказали? — спросил Бородин, видя, что Кошкин замолчал и дальше не хочет говорить.
— Ничего. Я не знал, что ему говорить.
— А что же было дальше?
Кошкин, тяжело вздохнув, посмотрел на Бородина, потом на прокурора Лысова.
— Что было дальше? Дальше начинается более страшное. Я пришел на работу к Луневой и передал разговор с Кириком.
— А она?
— Дело, говорит, очень серьезное. Нужно собраться и вместе решить, что делать дальше.
Вечером мы с Шурой, как это было условлено раньше, пошли к реке.
Проходя по прибрежным дорожкам, мы остановились на переходном мостике, доски которого почти касались воды. Я достал последнюю папиросу и закурил. Скомкав пустую пачку, я бросил ее в реку. Коробка медленно поплыла вниз по течению. Вдруг Шура услышала сзади себя шаги. Она увидела идущих по направлению к нам Довгаля и Зайцева.
Зайцев тихо сказал:
— Идите за нами.
Довгаль и Зайцев, перейдя мостик, свернули в сторону и пошли по берегу, мы за ними. Дойдя до зарослей кустарника, мы остановились.
— Ну, что, влипли? — первым спросил Довгаль, оглядываясь по сторонам.
Все молчали.
— Чего молчите, кролики? — вновь пробасил он.
— А что говорить? — ответил я.
— То, что все нюни распустили и выхода не находите.
Меня это взорвало и я передал весь разговор с Кириком.
— Так он что, угрожать вздумал, пьянчужка пятикопеечная.
— Говорит, что в ОБХСС скажет.
