Я спросил терпеливо:
— Что вы делали двадцать шестого июня на Пиекунских скалах?
— Предавался эстетическому наслаждению и отдыхал на лоне природы в обществе друга. Соединяя приятное с полезным, мы ловили рыбу... только не в мутной воде, как некоторые.
— Вы прибыли туда, уже заранее зная, что там будет Зар?
— Снова здорово! Вы решили, хоть кровь из носа, а сделать из меня убийцу? Хе-хе, не выйдет! Вы докажите! Вы не забывайте о презумпции невиновности, есть такой симпатичный юридический термин! Занятно, что именно юристы иногда прикидываются, будто начисто забыли о нем, хе-хе!
— Двадцать шестого июня вы прибыли на Пиекунские скалы вместе с Расинем. В какое время?
— С самого утра.
— И весь день провели вдвоем?
— Конечно. Что тут удивительного? Мы друг дружке не надоедаем. Друг дружке в душу не лезем.
— Попрошу вас подробно, с начала до конца, рассказать, что вы делали на Пиекунских скалах в этот день.
— Извольте!
По-видимому, Сала все-таки учел наконец серьезность положения и стал рассказывать без излишних кривляний и вызывающих замечаний.
Сала и Расинь и до этого несколько раз ездили ловить рыбу к Пиекунским скалам. В субботу, двадцать пятого июня, они договорились, если будет хорошая погода, отправиться туда в воскресенье с утра. Встретились на автостанции и поехали. Вышли на остановке, ближайшей к Пиекунским скалам, дальше пошли пешком. Захватили с собой бутерброды, а водки не было. Половили рыбу, поболтали, вздремнули и все жалели — «для полного счастья не хватало ровно пол-литра», как выразился Сала. К вечеру рыболовам надоело торчать на одном месте, они отправились искать другое; по дороге случайно увидели Визму Кноппе и уговорили девушку стащить и принести им хоть бутылку водки. Кноппе, на радость им, принесла коньяк. Рыболовы со своей добычей двинулись по нижней тропинке. Никого там не встретили. К реке вышли прямо против того места, где нижняя тропинка соединяется с верхней. Забросили удочки, и тут как раз жажда стала невыносимой, они распили коньяк, а бутылку забросили в кусты. Потом им улыбнулось счастье — они поймали еще двух окуней и большую щуку. Стемнело. Они слышали на скалах ауканье и далекие восклицания, потом все стихло. Они тоже поехали в город, зашли к Вите Клейн, у нее нашлось еще что выпить. «Веселая вдова», как именовал ее Сала, изжарила рыбу, и они втроем пили, ели и веселились до рассвета. Потом Расинь остался там, а Сала пошел домой.
Под конец я спросил Салу, за что он возненавидел своего шурина. От ответа на этот вопрос Сала уклонился, сказал только: это длинная история, хотя ненависти своей не отрицал.
Домой я его, конечно, не отпустил. Сразу же допросил и Расиня. Расинь был мрачен, скупо отвечал на вопросы. И все-таки я уже мог свести концы с концами.
Показания Салы и Расиня не совпадали только в одном-единственном пункте, на первый взгляд маловажном. Но в этом пункте каждый из них упорно стоял на своем, и это заставило меня призадуматься. Почему Сала категорически отрицал то, что утверждал Расинь? Почему?
Этот вопрос все еще тревожил меня, когда я поздно вечером возвращался домой. Видя, что я чем-то подавлен и занят своими мыслями, Лапсинь заметил шутливым тоном, за которым я расслышал тревогу:
— Эх, жаль, что не изобрели еще вентилятор для мозгов! Я бы вам преподнес в подарок.
Я ответил такой же шуткой:
— Почему же мне? Или у меня от макушки уже пар идет? Пустяки, Лапсинь! Не настолько я трудолюбив, чтобы думать о работе да о работе. Так бывает только в плохих производственных романах. А сегодня, Лапсинь, особый случай. Ребус, настоящий ребус!
— Значит, до утра?
— До утра.
Я вошел в квартиру и сразу направился к телефону, решив звонить Айе.
Хотя окно и было открыто, я сразу уловил запах духов Айи. Конверт! На столе, на том месте, где Айя обычно оставляла мне записки, лежал конверт.
Я вскрыл его и прочел письмо... Ничего не понял. Машинально стал перечитывать:
«Берт!
Не хочу быть сентиментальной, надеюсь, и ты не будешь таким, это может только оттянуть, но не предотвратить неизбежное. У нас все возможности сделать друг друга несчастными и никаких возможностей — сделать счастливыми. Мы просто не подходим друг другу. Нам надо расстаться, и чем быстрее, тем лучше. Все это я уже сто раз обдумала и взвесила. Будь здоров, не сердись, попытаемся найти в других людях то, что мы напрасно искали друг в друге. Мое решение окончательное и обжалованию не подлежит. Как ты выразился однажды, я ухожу без возврата.
