Следы ведут в прошлое - страница 114
— Бабы, да-а... Уж такой шалой, такой мировой бабы, как Зельма, я больше не встречал, можешь мне поверить! Будто черт в ней сидел, тебя прямо так и лихорадило. Ей-то... Ну, ей я, конечно, насулил золотые горы.... А все остальные — тьфу!.. Была бы Зельма жива, не увязалась бы, стерва, за тем паршивым фрицем, так уж, будь покоен, не раз притащилась бы ко мне посреди ночи. Никогда ни с чем не считалась... Когда снюхались мы, она ж знала, что у меня жена на шее... У самой женихов — пруд пруди, единственная дочка, отец — богач... Только меня и хотела, никого другого, конечно, пока я от нее ни на шаг не отходил... А долго ли я мог себе такое позволить? Свой-то дом тоже проведать надо. Ну и готово, след ее простыл... Эх, Зельма, Зельма, как говорится, мир праху твоему!.. За это опять же выпить полагается.
И Дирик пил, забыв свое решение — пить в меру, пил и рассуждал громко, все громче:
— Да-а, Сатана... Жаль, что мы раньше с тобой не были знакомы! Не всегда я так бедно жил. Когда мои орлы еще были со мной, я был веселый, все мы были веселые, выпивали, пели песни. — Дирик затянул, отбивая такт ладонью по коленке: — «Где шумит сосно-овый бор...» — Он подавился, закашлялся, подозрительно поглядел на Сатану: — Ну, чего смотришь, будто не веришь? Как мы во зеленом во лесу гуляли! Ого-го, нам, брат, палец в рот не клади!.. Один я теперь знаю, сколько костей в здешних чащах схоронено, понял... Гляди не гляди, понял!.. Мы ведь не одних только этих проклятых ловили, не-ет!.. Чего ухмыляешься, дразнишься, падаль?
Дирик пил и говорил, вслушиваясь в собственный голос. Едва замолкал, казалось — тишина обступает его, сгущается, давит и душит, как узкий, но неодолимый железный обруч.
— Да, позабавились... Раз ночью Рунгис с Мазтетером, черти, приволокли в лагерь бабу, горожанку... Красивая женщина, пахло от нее как от цветочной клумбы... Приехала ночным поездом, понял, и прется по лесной дороге... Овца овцой! Столкнулась с моими молодцами нос к носу да еще спрашивает — не знают ли они, где бы она могла переночевать? Хо-о, они-то знают!.. Все равно как отраву занесли в лагерь, как чуму... Целая шайка мужиков, а баб они, может, с год не видали... Что тут заварилось! Парни, хоть родственники меж собой, хоть братья, смотрят друг на дружку как быки — кому, дескать, девка достанется... Ну, я же был господин и начальник в лагере. Тьфу ты... Нашелся у нас один придурок, мальчишка, маменькин сынок, у самого молоко на губах не обсохло, а на меня хвост поднимает... Вот сволочь! Чтоб не трогали бабу... На меня! Понял? А как это называется, когда против вождя идут? Это бунт, собачья твоя душа! Молчать!.. Я за пистолет, этот щенок за свой... Бах, бах, бах... Ухлопал бабу, как куропатку. Тьфу! Вот балда-то... Что ж мне бунт допускать, что ли? Ну нет... Я его успокоил... на месте. А не то... Ты-то чего уставился?! Чего глазеешь так противно, собачья твоя харя! Ма-алчать! Дисци-плина! Я тут хозяин, понял... — Дирик глядел на собаку глазами, налившимися кровью.
Сатана, прижав уши, глядел на своего господина.
Дирику померещилось, что собака будто бы сжалась, изготовившись к прыжку, и он вдруг пьяно заорал:
— От-ставить! Ах так? И ты бунтовать? Ну, ты у меня сейчас...
Шум, грохот. Потянувшись за револьвером, лежавшим на середине стола, Дирик столкнул на пол чайник и жестяную кружку. Мгновение, пьяный, ошарашенный собственным ревом и грохотом, тупо глядел на обгрызенный кусок мяса перед собой, потом глянул на дверь: она была приоткрыта, собака исчезла. Дирик выпустил из рук револьвер и рявкнул:
— Сатана!
Это было последнее произнесенное в тот вечер слово. Голова и плечи Дирика покачнулись вперед, назад, потом опустились на засаленный край стола.
Наутро первым ощущением Дирика была жуткая, сжигающая боль под ложечкой. Он застонал, разлепил склеившиеся веки, поднял голову и пытался пошевелить ногами, но они затекли и лежали под столом как два чурбака. Долго он не мог сдвинуться с места, сидел как прикованный к столу, заваленному кусками мяса. При виде жирного недожаренного мяса его затошнило. Наконец ноги стали повиноваться ему, он дотащился до нар и рухнул лицом вниз.
