- Алена, - сказал вдруг он, все еще не опуская весла в воду, - у вас в жизни, видимо, было какое-то горе. В войну, наверное?
- Горе? - переспросила она машинально, и сердце ее вздрогнуло. Откуда он может знать? Кто ему сказал? Ответила как можно спокойнее: - А кому война не принесла горя? Всем.
- Всем, и мне тоже.
- Не хочу о войне вспоминать, больно.
- Больно, - согласился он. - Всему живому больно от нее.
- Нет, больно только человеку, у него душа есть. Березе и дубу не больно.
- Откуда мы знаем? И растение может кричать, когда жгут, режут. Только мы того крика не слышим. Говорят, что у каждой травинки есть центр, куда поступают все сигналы боли, радости, опасности... Ну да ладно, не будем об этом, простите, - и Зимин начал грести, потихоньку, стараясь не всплескивать веслами.
Алена не могла успокоиться. Если мутную воду не трогать, осевшая муть лежит на дне тихо и вода совсем прозрачная. Но стоит ее всколыхнуть, как муть сразу же всплывает и долго-долго не оседает. Так и с Аленой. Вся ее горечь и боль лежала в глубине души, хоть и незабываемая, незажившая, но тихая. А теперь вот всколыхнулась, Зимин своим вопросом напомнил, и Алене вдруг все разом вспомнилось, ослепительно, остро, как вспышка молнии. "Неужто всю жизнь, до последних дней, так и будет мучить?" - спросила она у самой себя.
Зимин почувствовал настроение Алены, понял, что он своим вопросом сделал ей больно, и начал успокаивать:
- Не надо так переживать, Алена, ведь все, что было, уже в прошлом. Гляньте-ка, зеленый туман уже окутал деревья. Скоро почки лопнут, все зазеленеет.
- Зазеленеет, - повторила она и, отгоняя тяжелые мысли, начала оглядываться вокруг, стараясь зацепиться взглядом за что-нибудь интересное, снова увидела дом зубного врача.
- Вот смотрите, Аркадий Кондратьевич, - нарочито громко и весело сказала она, - отсюда дом как на картине. Подплывем ближе.
Он повернул лодку в том направлении и нажал на весла. За кормой зажурчала струя. Вскоре они приблизились к берегу.
- Петух боком повернулся. А хвост какой пышный, - засмеялась Алена. Сейчас закукарекает. А какие ставни - словно синие бабочки сели на стены и крылья распустили.
Зимин оглянулся назад, на тот берег, улыбнулся, радуясь ее смеху. Берег был уже близко, дно там мелкое, вязкое, и от весел со дна поднималась муть.
- Тут живет очень забавный Кирюша, - начала рассказывать Алена про мальчика. - Говорит, дед его пчелок пасет, и в ульях растет мед. Три годика тому Кирюше.
- Самый гениальный возраст.
- Ага, такой умненький мальчик.
Зимин был сегодня какой-то странно-сдержанный, задумчивый, не такой, как вчера или позавчера. Позавчера веревочку ей с узелками подал и был рад, когда она развязала. В город к себе пригласил и тоже обрадовался ее согласию. А теперь вот ни про веревочку, ни про поездку в город не вспоминает. "Да зачем я ему? Что у него, в городе, женщин нет?" Она глянула на молчаливого Зимина с недоверием и обидой.
- Аркадий Кондратьевич, признайтесь, у вас женщин много?
- Женщин? В каком смысле?
- Ну, которые вам нравятся и которым вы нравитесь.
Он хмыкнул:
- Которые б мне нравились? Нет.
- Как же это? Такой большой город, столько женщин.
- Народу в нашем городе миллион, - сказал он, - а я один. Вот как.
- Так нельзя. Это нам, бабам, трудно найти пару. А вы же такой мужчина...
- А я нашел. - Зимин опустил весла, бросил их, сложил руки на груди. Это та, что развязала мне узелки. - Он подвинулся сначала к одному борту, лодка качнулась, пересел к другому, похлопал ладонью по скамеечке. - Алена, сюда, смелее.
- Аркадий Кондратьевич, я не перейду, упаду в воду, - растерялась она от такого неожиданного признания. - Лодка качается. - Однако встала и, расставив руки, пошла к нему. Он тоже подался ей навстречу, взял обе ее руки в свои и посадил рядом, обняв и прижав к себе.
- Ну вот, и не упала. Вот так и посидим.
- А лодка сама плывет.
- И пусть плывет, а мы будем так сидеть и сидеть.
Все влюбленные - и юные, и взрослые - в минуты счастливого признания одинаково волнуются, говорят много, не всегда логично и умно. Такими же были и они - Зимин и Алена, так же волновались и говорили, говорили... Наконец Алена поверила в то, что Зимин и вправду влюблен в нее, и думала: что же он будет делать дальше? Поцелует? Или ей первой поцеловать его? А то словно зеленые птенцы. Она прижалась щекой к его щеке и, обхватив седую голову, поцеловала.
