— Это — университет! — обрадовался профессор, потирая свои чешуйчатые руки.
Помещение было уставлено небольшими столиками и креслами. Вокруг цилиндрической стены стояли диваны, сама же стена была увешана всякого рода анатомическими рисунками. Три двери, расположенные на расстоянии четверти окружности друг от друга, вели наружу; вместо же четвертой находилось нечто в роде кафедры, над которой возвышался экран. Между диванами стояли прозрачные шкафы, наполненные всякого рода экспонатами и приборами. Свет, как и всюду, проникал с потолка, состоявшего из шестиугольников.
Профессор удивленно оглянулся и пробормотал:
— Но почему же на медицинский факультет? Не собираются ли они нас анатомировать?..
Наши спутники скинули каски, посмотрели на профессора и… рассмеялись. Неужели же они поняли, что он сказал? Я вопросительно взглянул на него.
— Мистер Брукс… это похоже на то, что они… гм…
— М-да!.. — смущенно промычал он, с опаской косясь на своего соседа. — Надо быть, во всяком случае… несколько осторожнее…
Сатурниты взглянули на нас своими умными, проницательными глазами и опять рассмеялись. Все они были, повидимому, еще очень молоды и, видя их веселые, сияющие радостью лица, не могли удержаться от смеха и мы. Профессор схватил одного их них за руку и, обращаясь прямо в упор, воскликнул:
— Скажите же, чорт побери, вы понимаете нас или нет?! Что это за шутки?
В ответ раздался взрыв хохота… В этот момент в аудиторию вошли пять сатурнитов и знаками пригласили нас последовать за ними на кафедру.
— Сейчас будет экзамен… — шепнул профессор, опускаясь в глубокое кресло.
Вошедшие откинули назад свои каски и, указав рукой на многочисленные экспонаты, улыбнулись. Они хотели, очевидно, сказать этим, что вовсе не собираются зарезать нас. Все опять дружно рассмеялись. Я обратил внимание на особенно высокие лбы, весьма серьезный вид, еще более глубокие глаза наших новых знакомых. Глядя, как солидно и внушительно они поднялись на кафедру, я и впрямь вспомнил период экзаменов.
— Это — профессура…. Держитесь, Брайт, сейчас вам поставят кол… — снова шепнул мне на ухо развеселившийся профессор. — Но что же все-таки сейчас будет? Я прямо изнемогаю от любопытства…
Один из «медиков» всунул руку в принесенный с собою мешочек и вынул оттуда не нож и не скальпель, а только маленькие белые кубики… Окончательно впав в школьный задор, профессор испустил при этом с комической миной глубокий вздох облегчения. Раздался новый общий взрыв хохота. Когда все успокоились, нам подали карандаши и бумагу. Это была самая настоящая бумага прекраснейшего качества — плотная, блестящая и с голубым оттенком.
Наш безмолвный лектор бросил на стол один кубик, затем два, три и так до шести. Затем он убрал их, опять положил один и указал на карандаши. Мы поняли, и профессор вывел на бумаге единицу. То же самое было проделано и с двойкой, тройкой и прочими цифрами. Присутствующие все записали, быстро усвоив наши числа и их десятичную систему. Таким же образом нам преподали цифры и числовую систему сатурнитов, которая оказалась двенадцатеричной. Не прошло и часа, как мы уже успели безмолвно сообщить друг другу все математические действия и символы.
Итак, первый мост между мозгами сатурнитов и людей был перекинут.
— Простая, но гениальная идея, — воскликнул профессор, — начать умственный контакт именно с математики! Если не ошибаюсь, этот способ предлагает Уэльс в романе «Первые люди на луне». Однако я сильно сомневаюсь, чтобы сатурниты читали его прекрасные произведения. Но, — прибавил он, — все еще остается непонятным, почему наши «занятия» происходят в анатомичке!
Вскоре мы поняли это: нам продемонстрировали ряд экспонатов и рисунков из области устройства сатурнитского тела, которое отличалось от человеческого. Так, напр., слепая кишка была значительно короче, аппендикс отсутствовал, а спектр воспринимаемых глазом цветов был несколько шире. Но особенно отличалось устройство уха, наружное отверстие которого было больше, чем у нас. Оно представляло собой полостное кольцо, способное сильно расширяться и настолько сжиматься, что ухо совершенно закрывалось. Гамма слуховых волокон была значительно шире, а нервов — гораздо больше, чем у нас. Сатурниты слышали, очевидно, больше и лучше нас и несравненно лучше различали звуки.
