Павел удовлетворенно хмыкнул. К остановке мягко подкатил троллейбус.
— Давай не зевай! — парень подсадил Толю и запрыгнул сам.
— Граждане пассажиры, в салоне — кондуктор. Приобретайте билеты, — резкий женский голос, казалось, заполнил салон.
Павел подмигнул Толе и громко сказал:
— Катерина Степановна, своих не признаете?
Кондуктор, толстая тетка в сером пуховом платке, повернула в их сторону сердитое настороженное лицо и близоруко сощурила маленькие с набрякшими веками глаза.
— Пашка, никак? — и Толя удивился, как мгновенно преобразилось ее лицо, распустилось улыбкой, стало милым и добродушным. — Чего катаешься, в смену не хватило?
Павел вместе с Толей протолкался поближе к ней и, понизив голос, произнес со значением.
— Мы — к вам, тетя Катя, поговорить. Спе-ци-ально!
Тетя Катя дружелюбно оглядела Толю и, видимо, осталась довольна осмотром:
— Брат, что ли?.. Раньше не говорил.
— Да я и сам не знал, — Павел хлопнул Толю по плечу. — Вымахал пацан, а?
— Похож, — определила тетя Катя и в подтверждение кивнула несколько раз.
— Тетя Катя, помните, я спрашивал у вас про мужика?
— Ну-ну, — кондуктор запахнула плотнее пуховый платок, бросила в сумку глухо звякнувший очередной пятак и не глядя оторвала билет. — Как же! Зашел на конечной, сел бирюк бирюком, а билет, значит, я должна ему принести. Девочку нашел! — полное лицо сердито сморщилось. — Мне его рожа сразу не показалась: деньги сует, а глазами-то в сторону — зырк, зырк!
— Как он одет был? — Павел попытался направить разговор в нужное русло.
Тетя Катя отмахнулась:
— Чистый охламон! Куртишонка вся обремкалась, шапчонка черная облезлая да валенки.
— Подшитые? — осмелился Толя.
— Толстые такие, края отвернутые наружу… Подшитые, да.
— А сумка у него была? — снова спросил Толя.
Тетя Катя внимательно взглянула на него и ответила, заметно удивившись:
— Была сумка. Хозяйственная, с двумя ручками. Тоже замурзанная — страх!.. И откуда он только ее выкопал?..
— А где он сошел, мужик? — перебил Павел.
— Так я тебе уж сказывала, Пашка. На площади, возле гастронома выскочил, — она помолчала, потом добавила — С Иваном потолкуйте: он с им разговаривал, лучше запомнил. А чего натворил-то мужик?
Павел приложил палец к губам:
— Государственная тайна!
— Ой, Пашка, допрыгаешься! Тайны какие-то выдумал! Вон какой брат у тебя, о нем заботься, — она громыхнула в сердцах мелочью в сумке и зычно объявила — Граждане, не забудьте оплатить за проезд. В салоне — кондуктор.
— Спасибо, тетя Катя.
— На здоровьичко. Кто еще не обилечен, граждане?
Павел с Толей пробрались по салону к кабине водителя, и Павел постучал в стекло:
— Иван Афанасьевич, открой!
Пожилой водитель с морщинистым, нездорового желтого цвета лицом мельком взглянул в зеркало и отодвинул дверь.
— Здоров, Афанасьич! — приветствовал Павел.
— И вам здоровья, — водитель покосился на стоящего рядом Толю. — Брат?
— Похож? — Павел полуобнял Толю. — К сожалению, знакомый.
Толя Петренко покраснел от легкого чувства досады, что новый друг не выдержал условий такой приятной игры и выдал его.
— Мы поговорить, — сказал Павел.
— А вот подъедем к остановке, пару минут — пожалуйста… Кинотеатр, — объявил Иван Афанасьевич в микрофон. — Следующая остановка — площадь Комсомольская.
Павел и Толя втиснулись в тесную кабину водителя.
— Про позднего пассажира хотел спросить? — Иван Афанасьевич внимательно следил в боковое зеркало за посадкой, и поэтому казалось, что разговор его мало интересует. — Ну и что?.. Попросил закурить, я не дал: знаешь ведь, не курю. Он и вышел возле гастронома. Все.
— Ну, — Павел подтолкнул Толю, — что еще хочешь узнать? Спрашивай.
Толя робел перед строгим, неулыбчивым водителем, но общественное поручение необходимо было выполнить как можно лучше, и он отважился:
— Опишите, пожалуйста, как он выглядел.
Иван Афанасьевич пожал плечами:
— Роста… повыше среднего будет, вот — с Павла. На деревенского не похож. Хмурый… Да, спросил у меня, до которого часа ходят автобусы в Дачный. Я сказал.
— Афанасьич, если придется еще увидеть, узнаешь? — спросил Павел.
Водитель усмехнулся:
— Да уж узнаю… фашиста!
