Геннадий, склонный больше к авантюрным действиям, занимался страховыми компаниями, что-то у него получалось, что-то — не очень, но помощником Виктору он так и не стал.
Когда же кончился срок депутатских полномочий Максима, а с новой избирательной кампанией родной дядя, в общем, не спешил ему помогать — цель перестала оправдывать вложенные в нее средства, — пришлось Максу поневоле переключиться на конкретные дела холдинга. И, между прочим, сам Виктор Михайлович охотно передал в руки племянника ряд направлений, которые требовали постоянного и пристального Надо правду сказать, здесь неожиданно открывшиеся организаторские способности Макса оказались как нельзя к месту.
Дела двигались успешно — до позапрошлого года, когда возник первый и серьезный конфликт между родственниками, конфликт, который, будь он трижды проклят, длится, то немного затихая, то разгораясь с новой силой, и по сей день...
И даже не в том дело, что попросту увел Крисс у Макса красивую девку, да и не сам увел, а она явилась за спонсорской помощью — есть все-таки разница. А что не отдал ее обратно — это уже другой базар...
И не то стало причиной разрыва, что категорически отказался Виктор Михайлович поощрять очередные аферы зятя, а когда того взяли-таки за жопу, сказал, что оплатит любого, самого дорогого адвоката, но велел передать родственникам, что, кроме этого, больше и палец о палец ради них не ударит. Да нет, ударил бы, и не раз, кабы случилась действительно крайняя нужда! Но когда человек сам в петлю лезет и никто ему при этом не указ, извини, хозяин — барин!
И в конце концов даже не трагическое недавнее событие, закончившееся нечаянной и глупой смертью Вадима, — вот уж истинно, если Господь Бог захочет крепко наказать, так лишит тебя разума! — стало последней каплей, обратившей неприятие и постоянные семейные размолвки в лютую ненависть.
Ну вышло так, что схватились между собой охранники его, Крисса, и «псковская» братва, которая считала Макса — Вампира своим паханом. Именно они и присвоили ему эту кликуху, знать, было за что... Короче, считали — и хрен бы с ними! Разобрались бы позже. Так нет, надо ж было Вадьке, меньшому, сукиному сыну недоделанному, за ствол хвататься, размахивать, угрожать... Честь братца, стало быть, защищать! А ствол- то, он всегда одним нехорошим качеством обладает: если достал, так уж стрелян, а то не хрен и дергаться. Короче, спровоцировал, можно сказать, Вадима ствол, оказавшийся в его напряженной руке. Пальнул не по делу и уложил наповал Кольку-спорщнка. Но ребята Крисса — это ж тебе не отморозки какие-нибудь, они с ходу и грамотно положили рядом с Серегой виновника убийства, — мол, теперь квиты, нет базара! И братве Макса посоветовали не рыпаться и не психовать. Во избежание, так сказать. Крутые парни, многие из них Чечню прошли, им ли каких-то там «пскопских» бояться? Так и доложили потом хозяину, не снимая и с себя, однако, части вины. Но — части, поскольку первый выстрел последовал не от них.
Тогда же, говорят, и поклялся Макс жестоко отомстить за смерть брата. Ну а мишенью своей мести, можно прикинуть даже и без напряга, наверняка обозначил родного дядюшку. Вот как обернулись, к слову сказать, бывшие благодеяния! Справедливо замечено: не делай людям добра, ибо не оценят, но завистью и подлостью своей поганой загонят под крышку...
Суть же основного конфликта заключалась в том, что Макс — то ли в силу своего наглого, отмороженного характера, то ли оттого, что успел в Думе откусить таки от властного пирога, и ему это понравилось, не желал терпеть над собой ничьей власти. Он и корону-то купил себе за сумасшедшие бабки только из-за того, чтобы покрепче досадить дядьке, попытаться вышибить стул из-под «смотрящего». Беспредел, одним словом. А еще он на «общак» глаз положил, но и тут ему «смотрящий» мешал. Вот и принялся он тогда, при полной поддержке «псковской» братвы, по-крупному теснить в Питере все остальные группировки — где конкретным подкупом, где нахрапом, а иной раз и с помощью кровавых разборок. Привыкший держать криминальную власть в городе в своих руках, Крисс даже растерялся. Назначил стрелку племяннику, но тот готов был только диктовать свои условия. И ни черт, ни угроза собрать «воровской сходняк» его не колыхали. Опасное, между прочим, заблуждение.
