К ее тринадцати годам отцу хуже горькой редьки надоело топить печи в квартире на втором этаже, и он уехал в Степную страну один. А они с мамой продолжали получать крупы и белый хлеб по списку. Мама без отца места себе не находила, она раздала вещи, остальные сложила в контейнер. Варя, мама и брат Сережа поехали к отцу.
Отец снял две комнаты в маленьком деревянном домике на последней улице от степи. Ветер, солнце и отсутствие дождя резко отличало степной климат от уральского климата. Варя еще немного подросла и стала похожа на девушку с длинной косой. В маленьких магазинах можно было свободно купить белый хлеб, джем и сыр, все то, что не продавали там, где она покоряла подиум красоты. Сейчас Варя понимает, что все было правильно и хлеб для фигуры вреден, но этого не понимали мама и бабушка, прошедшие через военный голод. Им хотелось белого хлеба и котлет. А Варя занималась спортом и еда не могла до поры до времени испортить ее фигуру.
У девушки не было обиды на прекрасное время детства на Малахитовом камне, на великолепное время юности в Северной степи. Все было так, как было, а родители делали все, чтобы у нее было то, что у нее было. Ее родители дали ей возможность окончить институт и поддерживали ее при рождении детей. Варя с легким сердцем может сказать спасибо своему мужу, как бы жизнь не складывалась, он был человеком и замечательным мужем и отцом.
Как Варвара Антоновна себя вела? Иногда она выкладывалась для родных близких, а бывало, замыкалась в себе или окуналась в любовные увлечения. Если честно, то писать о себе ей не хочется, и многое написано и вошло в романы. Поэтому она соберет то, что было написано и разбросано по Интернету в разных произведениях. Но сейчас после перезагрузки компьютера и это невозможно. Все отключено, поэтому она вспомнила прошлое, чтобы жить в настоящем. Недавно на одноклассниках Варя обнаружила Полину, и сбросила себя с сайта.
Варвара Антоновна так переживала за Ивину, что на общение с Полиной у нее сил не хватило. Она чувствовала только Ивину.
Отлично, едем, — сказала Ивина распространительнице путевок в ближнее зарубежье.
— А я не поеду, — тут же ответил двум женщинам красавец Красс.
Ивина онемела от негодования. Она хотела ехать с ним! Она уже отпросилась с работы, а ее подставили! Ивина промолчала и отошла в сторону. Красс пошел и сел на свое рабочее место, в сторону Ивины он не смотрел. В комнату заглянула Лизавета, она посмотрела в сторону стола начальника и спросила:
— А где Красс?
— Многие стремились к Севастополю, — ответил ей умудренный жизнью Шеф, вертя в руках карандаш, заточенный по всем правилам.
— Как вас понимать? — возмущенно спросила Лизавета.
— А так и понимайте, к нему всегда стоит очередь из женщин.
— Где он, можно сказать?!
— Он вас слышит, но не видит, из-за кульмана, — ответил он женщине и повернул голову в сторону Красса, — Красс, ты, что не слышишь? К тебе женщина пришла, очередная твоя поклонница.
— Слышу, но я занят.
— Труженик ты наш. Лизавета, вы слышали ответ? Тот, кто занят, тот вас не ждет.
— Вижу, но не подойду к нему, я ошиблась комнатой.
— Бывает, — проворчал начальник и уткнулся в чертеж, который проверял без всякого на то удовольствия.
На обед в кафе Ивина пошла одна, в сторону Красса она не смотрела.
Он подошел к девушке с подносом в руках:
— Ивина, я не могу с тобой поехать, не могу!
— Не можешь, так не можешь, а я поеду. Я никогда не была на берегу Балтийского моря. Меня на работе уже отпустили.
— Прости, но без меня, — сказал Красс и удалился, унося свой обед на другой стол.
В вагоне поезда сидела группа туристов, ехавшая на экскурсию к Балтийскому морю, — это были 28 женщин и два мужчины. Один мужчина ехал с женой, второй мужчина был свободен. Ивина посмотрела на контингент, и спокойно достала книгу. Единственный мужчина из 28 женщин безошибочно выбрал ее! А мужчина просто сел рядом с женщиной, читающей в вагоне книгу, остальные представительницы туристической группы тихо переговаривались между собой, распределившись по парам. Ивина посмотрела на мужчину невидящим взглядом, словно смотрела сквозь него, перед ее глазами была диадема из янтаря. Кому чего, а ей захотелось золотую диадему, пронизанную насквозь солнцем сквозь янтарь.
