— Я не ориентируюсь в твоем доме: он такой большой! И, где музей, на открытие которого я к тебе приехала?
— Все есть, но не сейчас.
— У тебя есть здесь люди? Мне одной твой дворец не убрать, вот уж действительно устану!
— Ивина, у тебя будет няня с высшим педагогическим образованием, она уже в дороге. Здесь и сейчас есть: повар, и горничная. Для прогулок с ребенком существует дорога вокруг озера, расположенная в тени деревьев. Для любви есть я. Что еще тебе нужно?
— Свободу!
— Это и есть свобода в твоей ситуации! Поживи здесь немного, а сейчас идем, я покажу комнату для малыша, нашего малыша! Ты не представляешь, какого труда мне стоило смотреть на то, как ты попала в лапы своего Красса! Я уверен, твой Красс побежал к Леночке. Надеюсь, ты ее знаешь? Кстати, что у Инессы Евгеньевны было с этим Алексашкой? Я позвонил в твою квартиру, дверь открыл Алексашка, и я от неожиданности получил в челюсть.
— В моей квартире тогда жила Инесса Евгеньевна, а Алексашка ее мужчина, — в мозгу Ивины промелькнуло виденье с нависшим над ней голым Самсоном, а потом дикие звонки по всем телефонам.
— Хорошо, что не наоборот. Стало быть, я второй в твоей судьбе, и первый отец ребенка.
— Откуда у тебя такой дворец?
— Без вопросов на эту тему, музей тебе покажут без меня, а я сейчас уеду. К тебе подойдут, помогут. Пока! — воскликнул Самсон, и поцеловал Ивину, потом стремительно пошел к воротам, а они услужливо открылись и закрылись.
Ивина остановилась у фонтана с коляской в руках, к ней подошла улыбчивая женщина в платье с белым воротником. Ивина изучала новые владения, катала коляску по всему дачному участку, сидела на скамейке у озера с лебедями, кормила ребенка грудным молоком два раза в день. Ей помогали местные люди Самсона. Странные вещи начинали твориться вечером. То, что первый раз в любви казалось случайностью, становилась закономерностью. Самсон целый день отсутствовал, появлялся вечером, ел у себя в комнате, ему привозили еду из местной столовой, он мылся, и шел к Ивине в спальню.
Любовь между Ивиной и Самсоном носила молочный характер. Он ее любил, но начинал любовные игры с ее груди, полной молока от пропущенного кормления, которое вместо нее осуществляла няня, вводя искусственное молоко в питание ребенка. Молоко из груди высасывал Самсон до основания, так, что оно с трудом прибывало к утру для ребенка. Ивине не давали много работать, ее заставляли спать днем для сохранения молока, ей давали витамины, пищу, соки, чай со сливками, — одним словом она должна была вырабатывать молоко для ребенка и… его временного отца. От этого можно было бы сойти с ума, но женщине давали успокоительные средства с пищей, поэтому она была спокойной и воспринимала действия Самсона относительно спокойно. Любила она его настолько страстно, насколько это было возможно под успокоительными средствами. Он был доволен.
Гардероб Ивины пополнялся без ее участия. Она открывала шкаф и брала то, что нужно по погоде. Она не знала, откуда появились вещи, ей вообще трудно было думать, она просто жила и выполняла обязанности, которые предписывались в этом дачном замке. Грудь Ивины в предлагаемой одежде всегда слегка выступала из одежды, и светилась на солнце. Если становилось прохладно, ей приносили теплые вещи и тщательно укутывали грудь от дождя, от ветра, от холода. За кормящей женщиной следили, ее берегли для ночи с господином Самсоном. Ее грудь работала, как мини завод по производству молока. Он мял груди в своих руках, он оттягивал соски, он пил ее молоко…
Однажды Ивина отказалась от предложенной пищи, ее мутило, тошнило. Несколько таких дней и молоко перестало прибывать. Мозг, очищенный от снотворных, задумался над происходящими событиями, Ивина поняла, что у нее вновь будет ребенок, но теперь уж точно от Самсона. Вечером пришел Самсон, но молока в груди не было, оно перегорело, и ребенок два дня не брал грудь. Любовь без молока не получилось. На следующий день Ивину вместе с ребенком отвезли к Крассу…
Красс довольно спокойно отнесся к возвращению Ивины домой и просто пошел с ребенком гулять, а ей пришлось на пару дней лечь в больницу…
