Но Ивина почему-то ему не поверила. У нее возникла странная мысль, что русские храмы и египетские пирамиды имеют нечто общее, несмотря на то, что у них разное предназначение. Храмы и пирамиды поднимаются вверх в поднебесную бездну, неосознанную человеком.
Мартин высадил Ивину у зеленой машины, а сам быстро уехал в сторону городской больницы. У него отец лежал в реанимации с обширным инфарктом, сегодня он мог его увидеть. Отец казался тенью самого себя. Он был абсолютно бледный, похудевший, какой-то прозрачный. Если бы не бригада врачей из реанимационного отделения его бы уже не было на свете. Отец выглядел живым покойником, а не полковником.
Ужас охватил все существо Мартина, он не сказал Ивине истинной причины поездки в Загорск. Он там молился за отца, но мысленно, вслух он этого делать не мог. Он не сказал ей, что лежал в траве у пруда от страха за жизнь отца. Мартин любил отца. И теперь он видел его живого. Он Ивину вообще почти забыл, но вспомнил пляжной памятью, лежа на земле. Молодая особа своим присутствием помогла ему выйти из транса. Ивина на него явно положительно повлияла.
— Сын, ты, почему с ужасом на меня смотришь? — тихо спросил отец.
— Прости, отец, ты прекрасно выглядишь.
— Не хорошо обманывать старших. У меня для тебя есть информация, когда я был между небом и землей, то я видел тебя с женщиной, но это была не Лизавета. У нее зеленые Жигули, она твоя женщина от природы, — сказал отец и потерял сознание.
Мартин позвал медсестру. Она вызвала врача. Скоро на смену Мартину подошла его мать. Он ушел из больницы, думая над последними словами отца, если бы так было все на самом деле! Ивина ему понравилась, но и только.
Ивина, выйдя из джипа Мартина, почувствовала подставу, и ощутила себя брошенной и обманутой. Ее использовали и выкинули. Посмотрев на уезжающую машину, она перевела взгляд на берег пруда. На берегу лежал надутый матрас и рядом с ним в странной позе лежал мужчина. Ивина, вздохнув, посмотрела на лежащего человека. Берег вновь был пустынным. У надувного матраса лежал Красс лицом вверх. Он был ни жив, ни мертв, но шевельнуться не мог.
— Красс, что произошло? Что с тобой? — участливо спросила Ивина.
Он промычал, показывая пальцем на сердце.
— Я вызову врача, — сказала Ивина и стала набирать номер скорой помощи на сотовом телефоне.
Красса вскоре увезли в больницу и положили в палату, куда в тот же день перевели отца Мартина Сомова из реанимации. Старшего Сомова тут же в палате окрестили полковником, на что пожилой мужчина не обиделся, он привык к этому вначале званию, потом прозвищу. Через пару дней Красс и полковник могли вполне сносно разговаривать, их волновала причина сердечных неурядиц. После нескольких фраз о том, что было с ними до приступа мужчины пришли к выводу, что причина их болезни одна и зовут ее очень скромно — Лизавета. Она была столь яркой особой, что руки мужчин тянулись к ней, думая, что их руки растут из ее тела.
Полковник по простоте душевной тронул рукой Лизавету в дачных условиях, он просто коснулся ее тела. Она взвизгнула и прыснула ему в лицо некий газ из баллончика. Он надышался этой прелести до инфаркта. Красс оказался покрепче. После отъезда Ивины с Мартином, он полез к нежному телу Лизаветы, за что и глотнул газ из баллончика. Краткая история сердечных воздыхателей яркой женщины закончилась на соседних кроватях в больнице. У них мелькнула светлая мысль подать на нее в суд, но, поговорив, решили этого не делать.
В следующий раз Ивина с Мартином встретилась в больнице. Она пришла к Крассу, а он пришел к отцу. Больные с истерическими смешками рассказали им причину своей болезни. В сторону Лизаветы полетели все словесные шишки, пока, говорящие не выговорились. Они замолчали.
Красс, посмотрев долгим взглядом на Ивину и Мартина, сказал:
— Совет вам, да любовь.
— Красс, я не выхожу замуж за Мартина. Я к тебе пришла. Ты вылечишься и вернешься к Лизавете, — сказала Ивина.
— Вряд ли. Но ты, Ивина, приходи ко мне, кроме тебя никто не придет. Мои все на даче, и о больнице не знают.
Сказав вежливые слова прощания, они разошлись. Ивина села в свою Ладу. Они разъехались. Мартин сел в джип, и поехал к Лизавете, злой на нее до крайней степени. Ведь он этот ее газ уже проходил, и вот две новые жертвы на больничной койке лежат. Где она эти баллончики берет? Выкинуть их и дело с концом. Так он мечтал по дороге.
