«Деды» отмечались как минимум трижды в году: Масленые (в субботу Масленицы), Троицкие (в Духов день, субботу перед Троицей), осенние (в субботу перед днем Кузьмы и Демьяна, 1 ноября); также «деды» могли совпадать с Радуницей (днем поминовения на вторую неделю после Пасхи; Радуница, в отличие от «дедов», проходила на кладбище, куда приносили угощение покойным, часть съедали сами, часть оставляли). Чем глубже в прошлое уходил этот обряд, тем активнее говорилось о том, как наказывают покойные тех, кто его не отмечает: «один раз не отметишь – и уже у тебя скотина издохла»; могли людей постичь болезни и другие несчастья.
Представление о том, что в случае опасности предок всегда окажется рядом и спасет, осталось в выражении «чур меня!», где «чур» – корень, сохранившийся в книжном слове «пращур» (то есть «далекий предок»). Этимология слова «чур» возводит его к уже встречавшемуся нам древнерусскому «кур» (петух). Что же их связывает? Если мы посмотрим на дошедшие до нас новгородские изображения домашних божеств XII–XIII веков, то увидим, что они представляют собой палку или столбик с выточенной на конце головой. Этот тип изображений, в свою очередь, соответствует греческим гермам – столбам, посвященным богу Гермесу, который изначально был богом мертвых и со своей свитой душ умерших находился в вечном движении, подобно европейской Дикой охоте. Герма – это столб, на вершине которого располагалась голова бога в дорожной остроконечной шапке, а внизу изображался фаллос. Вся герма в целом, несомненно, фаллический символ. Гермы устанавливались на перекрестках дорог, перед опасными перевалами, то есть там, где путешественнику требовались удача и божественная защита. Как это связано с фаллической символикой гермы? Очевидно, принцип действия тот же, что и у современного сквернословия: изображение или упоминание половых органов вызывает резкий всплеск гормонов, который придает сил. Ту же функцию выполняет и возглас «чур меня!». Петух, как мы помним, – это символ мужской эротики, и потому кажется обоснованным мнение, что «куром» называли фаллос (именно так нам, еще студентам, объяснял на лекциях профессор Н. И. Толстой). В таком случае перед нами – индоевропейский узел представлений о фаллической символике предков (и бога мертвых). Обратим внимание: и предок, помогающий по призыву «чур меня!», и мертвецы в свите Гермеса-Психопомпа (Предводителя душ) находятся в человеческом мире, а не в потустороннем, – это серьезный аргумент в поддержку привлечения образа Гермеса для понимания славянской мифологии.
Мы уже видели, что контакт живых и покойных регулярно осуществляется через печь. Она осознается одновременно и как центр дома (которым и является физически, что отражено в выражении «танцевать от печки» – то есть начать с главного), и как граница с миром смерти, причем в этой роли она связана не только с умершими, но и с новорожденными. Такая символика печи совпадает с общемировой символикой очага, с представлением о том, что зародыши детей попадают с небес в очаг и уже его хозяйка помещает их в лоно женщины, а также с тем, что дух умершего выходит через отверстие над очагом, равно как и злой дух способен проникнуть через него же. Читая, например, «Ночь перед Рождеством» Гоголя, где ведьма вылетает из хаты через трубу, или легенды о том, как черт проникает в дом через трубу, мы видим, безусловно, упоминания еще тех жилищ, которые имели прямой дымоход или не имели его вовсе; они крайне архаичны и восходят к той эпохе, когда собственно печей у славян еще не было (таковы очаги и первые печи пеньковской культуры, VI–VIII вв.). Представлений о том, что душа приходит в дом через огонь очага, у славян не сохранилось, зато есть их многочисленные отголоски, из которых особенно выразителен обряд «перепекания» ребенка. Младенца или символически помещали в печь на хлебной лопате, или реально один или три раза всовывали на лопате в печь, в которой только что испекли хлебы. Практически везде это делалось, если младенец был болен, но в некоторых местностях «перепекали» абсолютно всех детей. Изначальный смысл этого обычая – появление ребенка из печи (как и появление хлеба), а объяснение, что в печи сгорает болезнь, более позднее. Бытовали и другие обычаи, связывающие младенца с печью: в подпечье прятали перерезанную пуповину, первые волосы детей, молочные зубы.
