А теперь у него есть жена. Он больше не одинок, и ему не на кого обижаться. Возможно, в чем-то он остался прежним недотепой, но теперь это проблема Анны-Марии. Им обоим не понравится, если Рейф попытается вмешиваться в их жизнь и навязывать свое мнение.
Рейф позвонил ему в палату, чтобы рассказать о выбранном внедорожнике. К телефону подошла Анна-Мария и сообщила, что Стю пошел за шоколадками.
– Мы решили купить пикап. Это и практично, и надежно.
Рейф понял, что решение принимала Анна-Мария. Стю больше интересовали римские колесницы, чем современные средства передвижения.
– Ну ладно, темно-зеленый цвет устроит?
– Оранжевый. Чтобы его было видно за целую милю.
– Я не знал, что бывают оранжевые пикапы.
– Пикапы нет, зато краска бывает.
Пообещав забрать Стю из больницы и повесив трубку, Рейф пришел к выводу, что невестка ему понравилась.
«А сестра невестки еще лучше, – подумал он, готовясь к отлету. – И ни к чему хорошему это не приведет».
Лето вступило в свои права. В первый день мая температура приблизилась к тридцатиградусной отметке. Молли красовалась в новых брюках, обтягивающих широкие бедра, и белой хлопчатобумажной рубашке с открытым воротом. Простая белая рубашка казалась Рейфу более сексуальным нарядом, чем бикини на иных женщинах. Воображение – чертовски сильный возбудитель.
Молли молча влезла в самолет и пристегнулась, не проронив ни слова. И на пути в аэропорт она молчала. Снова ее гнетет беспокойство. Не из-за денег, так как у Стю сохранилась его кредитная карточка. Кредита хватило даже на покупку нового пикапа. Они приобрели пикап (красный, а не оранжевый), и Анна-Мария будет водить его, пока у Стю не заживет рука.
Вероятно, она волнуется из-за того, что ее сестре придется вести машину. Разве она не упоминала, что Анне-Марии с трудом удалось получить права?
– Слушай, после всего, что случилось, они будут очень осторожны. Я бы не стал волноваться.
А потом Рейф вспомнил о гибели ее родителей в горах.
– Между Норфолком и Окракоуком прекрасные дороги. Ровные, широкие, прямые. И машин в это время года мало. – Он сильно в этом сомневался: День Памяти уже на носу, но надо же ее успокоить.
– Я знаю, – чуть слышно сказала Молли. – И спасибо тебе, Рейф. За… за все.
Самолет уже мчался по взлетной полосе, и Рейфу было не до разговоров. Только набрав высоту, он ответил:
– Не знаю, за что ты меня благодаришь, но пожалуйста. – Рейф отдал Стю большую часть своих наличных денег и оплатил еще одну ночь в гостинице, решив, что молодым не помешает остаться еще на денек вблизи хорошей больницы. Он понятия не имел об уровне медицинского обслуживания на острове.
– Надеюсь, Карли не так уж много слов переняла у попугаев. – Молли глядела на раскинувшийся внизу ландшафт. Ровные лоскутки полей и крошечные фермы сменялись причудливым узором ручьев и рек по мере приближения к побережью.
– Я не удивлюсь, если она и их кое-чему научила.
Молли взглянула на Рейфа.
– Рейф, она же еще ребенок.
– Ага, – сказал он, и Молли покачала головой, а затем рассмеялась. Впервые за день, вернее, с тех пор, как они занимались любовью, она почувствовала себя спокойнее. Прошлой ночью они не спали вместе. Стю, выписанный из больницы, ночевал в одной комнате с Рейфом, а с утра пораньше объявил, что надо ехать за женой. Все это заняло часа два, а потом они отправились забирать новый пикап.
У Рейфа сложилось впечатление, что пока его не было, Молли подсчитала каждый пенни, который он на нее потратил, чтобы отдать ему долг. Когда он вернулся, она разговаривала по телефону со второй сестрой, Мариеттой. А на столе перед ней лежала пачка квитанций и бумага с ручкой.
Он бессовестно подслушал кусок разговора, пока доставал апельсиновый сок из холодильника. Похоже, Молли рассказывала о происшествии, а затем принялась объяснять, каким ветром ее занесло в коттедж Анны-Марии.
Все это Рейф уже слышал. Он многое узнал о двух сестрах, присутствуя при разговорах Молли и Анны-Марии в больнице. Они такие разные, и в то же время удивительно близки. Казалось, они мысли друг друга читают.
– Помнишь, как ты… – говорила Молли.
