— Ты меня удивляешь, Кассиус, — сказал второй собеседник. — Судя по твоим рассказам, ты уже давно устал от секса и…
— Дело не в сексе, — нетерпеливо перебил его Кассиус. — Просто довольно интересно заставлять девочку делать то, что идет вразрез с ее моралью. — Он пожал плечами: — Но эта игра мне наскучила, и я собираюсь ее прекратить. Нужно только решить, как это сделать. Требуется что-то совсем необычное. К примеру, появиться на одном из деловых совещаний Теда Моррисея и трахнуть ее прямо на столе, на глазах у важных клиентов. Только представьте себе его унижение, когда она начнет скулить, как сучка во время течки.
— Господи, Кассиус! Я знал, что ты не любишь Теда, но это…
— Он не уважает меня! — рявкнул Кассиус. Таким разозленным Джеки его никогда не видела. — Он ведет себя так, будто ровня нам, а это не так. Ни один из них с нами не сравнится! Все они — слабоумные людишки, которыми мы питаемся. Мы можем ими командовать, как хотим, и он должен наконец это понять!
Онемев от потрясения и ужасно испугавшись, что ее здесь обнаружат, Джеки отошла от двери и выскочила из кабинета. Она то и дело оглядывалась, понимая, что если Кассиус ее обнаружит, случится беда. Он прочитает ее мысли и узнает, что она все слышала… Он не даст Джеки просто так уйти, а подчинит себе ее сознание, как, оказывается, делал все это время, и будет удерживать рядом до тех пор, пока не заставит сделать что-нибудь, публично унижающее ее саму и отца.
Сев в такси, Джеки немного успокоилась, но страх еще не прошел. Кассиус контролировал все ее поступки и будет продолжать это делать снова, если у него появится такая возможность. Но ему нельзя эту возможность предоставлять. Притихшая и покорная, Джеки вернулась к отцу и все ему рассказала. Отец знал, как действовать. Он тут же позвонил Бастьену Аржено, и вампир пришел к ним, чтобы обсудить случившееся.
Тогда Джеки чувствовала себя просто ужасно, но сейчас она понимает, что Бастьен вел себя очень по-доброму. Он заверил ее, что у вампиров не принято смотреть на смертных сверху вниз. Что дело вовсе не в ее глупости, никакая она не дура, просто Кассиус преступно воспользовался своими способностями, чтобы подчинить ее себе, и она не должна испытывать стыда за свое поведение. Бастьен заверил Джеки, что у Кассиуса больше не будет возможности подчинять ее себе, поэтому бояться нечего. Он сам обещал разобраться с этой историей, а Джеки должна была просто на время уехать куда-нибудь подальше.
На следующее утро Джеки оказалась на борту самолета, летевшего в Англию, и целый год провела в Оксфордском университете, а потом вернулась, чтобы приступить к работе в отцовской фирме. Она никогда не спрашивала, как поступили с Кассиусом, но слышала о том, что он покинул Нью-Йорк. А еще она узнала, что ему категорически запретили приближаться к ней самой и к ее отцу.
Вздохнув, Джеки плюхнулась на кровать. Воспоминания о тех временах больше не причиняли ей боли. Тогда она была просто раздавлена, унижена и очень страдала, пытаясь разобраться, какие из ее чувств были настоящими, а какие — внушенными. Она почти не сомневалась в том, что поначалу ее действительно тянуло к Кассиусу. Даже сейчас Джеки признавала, что он был очень красивый мужчина. Неужели та непреодолимая страсть, которую она испытывала по отношению к Кассиусу, была внушенной? Неужели он в такой степени подчинил ее себе?
Джеки по сей день не могла дать ответа на этот вопрос, она лишь знала, что вампиры — опасные существа, способные подчинять себе смертных. Она много работала над собой, пытаясь научиться защищать свое подсознание от внешнего воздействия. Но при этом не сомневаясь, что если вампиры по-настоящему захотят, то с легкостью смогут сломать защиту, читать ее мысли и контролировать сознание. И это заставляло Джеки остерегаться их, что, безусловно, сильно ее раздражало.
Бастьен Аржено был единственным вампиром, которому она хоть как-то доверяла. Но он всегда относился к ней с уважением, а сейчас даже обручился с одной из смертных. Джеки и вправду верила в то, что Бастьен неплохо, без всякого высокомерия, относится к людям, однако остальных вампиров она побаивалась, поэтому на всякий случай со всеми держалась настороже. Ей казалось, что это самая надежная и безопасная позиция.
