Скульптор и скульптуры - страница 126

– Как точно Шекспир определил время для молитвы, – произнёс Исенин и продолжал, – точно, молится надо на ночь и молится Богу, чтобы время души прошло в радости и согласии с ним. Днём, а главное на день молиться бесполезно – всё отвлекает, но думать о Боге надо всегда.

Надеждин молился и думал. Он не любил попов, точно так же, как не любил генералов, ибо никак не мог взять в толк, как можно «переживать» за спасение и безопасность всего человечества и при этом угнетать и обворовывать свой народ, солдат и паству. По мнению Надеждина это был очень подлый гуманизм. Но другого гуманизма не было, поэтому приходилось жить с тем, что было, что дали. Он через книги мудрецов, через математику и литературу давно пришёл к выводу о том, что Господь нужен только человеку. Но из этого знания выходило, что Господь – это, прежде всего осознание себя ЧЕЛОВЕКОМ. Так выходило, что пока ты живёшь одним умом, который в основном занят утолением плотских страстей, Бог тебе абсолютно не нужен. Господь приходит в жизнь человека вместе с приходом РАЗУМА.

Надеждину на этом пути размышлений приоткрылась страшная тайна о том, что церковь давно разгадала эту тайну. Её коллективный ум значительно раньше Надеждина начал постигать и литературу и математику в целях укрепления своей материальной базы. Церковники быстро сообразили, что здорового человека с сильными руками, сильными ногами и здоровыми зубами, с повадками зверя в церковь не затащишь. Чтобы он туда пришёл, его лучше сделать немощным, больным, убогим. Механизм внушения “memento more” был запущен на полную катушку. В добавок ко всему его ещё хорошо удобрили бесами и прочей нечестью. Надеждин, даже, научился различать разницу между «огосударственными» церквями и «отмороженными» сектами. Если человек «дёргался» в секте, то это означало – в него входит бес. Если он дёргался в церкви, то это означало – из него бес выходит. В остальном всё было почти одинаково. В это почти вмещалась разница в подаче «Бога». Из Божьего храма попы стремились сделать место скорби, хоть торговцев в храмах и оставили, а сектанты заманивали пороком.

Надеждин долго размышлял над тем, что такое хорошо и что такое плохо. Наконец он решил перейти от размышлений к действиям и отправиться в паломничество.

Для воцерковлённого и религиозного человека, паломничество – это всё. Собираясь стать паломником, точнее говоря, собираясь в своё первое паломничество, Надеждин сильно переживал. Уместно заметить, что он был самым обыкновенным, греховным, человеком. А ещё точнее, он воплощал собой все человеческие грехи, но он знал об этом и поэтому на прощение, а тем более на снисхождение, особо не рассчитывал. Божий суд, это вам не суд арбитражный или уголовный, и даже не суд присяжных заседателей. Это местный, глубоко верующий в справедливость судья, держащий на своём судейском столе голубой глаз или голубой камень от сглаза, может войти в ваше положение и простить вам всё что угодно, если, конечно, адвокат уже поделился, а Господь никогда. Насколько нагрешил, столько и получи. Поэтому, Надеждин, собираясь в паломничество, меньше всего думал о спасении своей души. Он думал о трудностях ожидавших его в пути. Он думал над тем, что надо брать с собой и в какую сумку складывать. Он даже посмотрел старые документальные фильмы, где бедные люди шли босиком далеко-далеко, а на их плечах лежали длинные палки, на которых болтались из стороны в сторону лапти и мешки с нехитрой снедью. Они шли, просили милостыню и им подавали. Это были фильмы конца XIX, начала ХХ века, века зарождения синематографа. Надеждин, просматривая эти фильмы, не замечал особой разницы между теми нищими паломниками с посохами и нынешними нищими, разлива XXI века, промышляющими возле храмов и церквей. Хотя возможно, что подавать им стали меньше, так как обо всех стало заботиться государство, следовательно, наступил пик гуманизма.