За длинный, липкий от грязи стол забегаловки садятся ценители иного: тут по крайней мере дешево, тепло и даже слегка культурно. Вот сосед слева уткнул пропитый багровый нос в подстеленную на манер скатерки "Вечерку", вслух и по складам вычитывает трешь из криминальных сводок:
— В Пугачеве арестованы две женщины-людоедки из села Каменки, которые съели два детских трупа и умершую хозяйку избы. Кроме того, людоедки зарезали двух старух, зашедших к ним переночевать…
Расхожая страшилка, выжатая журналистом из базарного слуха, реальные случаи людожорства чекисты прячут за семью замками. Однако истина в рюмочной никого не интересует. Тут всегда кто-то неправ.
— Брешут окаянные! — анорексичный очкарик напротив перекрыл фальцетом гудение толпы. Спешно вбитый в глотку самогон потек по козлячьей интеллигентской бородке.
— Неужели?! — быстро вставил я в надежде приглушить чужую склоку.
— Ты че?! — непритворно удивился багровоносый. — Газете, чтоль, не веришь?!
— Отчего не верю? — деланно нахмурился я. — Верю, еще как верю! Однако есть, товарищ, такая штука как релятивизм. Проявляется он исключительно на внешних электронных слоях трансурановых элементов…
— Врут! Все врут, кляты жиды! — некстати впряглась в топик буклированная жизнью старушенция.
— Обкурантка! — подорвался любимым словом Бухарина мокробородый очкарик.
— Пропала слободка, — тяжело вздохнула Александра.
— Это что ж такое выходит по-вашему? И в газетах жиды врут?! — перескочил на понятную тему любитель прессы. — Так тут вот еще есть: Центpотекстиль предложил отпустить нитки в хлебные районы при условии пуд хлеба за катушку ниток…
Зря он, кого волнуют мелкота? Дело дошло до сокровенного!
— Жиды да большевики, все одна сатана!
— Старая, ты на себя-то хоть глянь в зеркало!
— Заткнитесь, товарищ!
— Кто тут расхрундубачился?!
— А вот те кукиш! Мы русский народ!
— Христопродавцам не место…
— На все воля Божья, — Александра на всякий случай примирительно положила свою руку поверх моей.
— Ох, доиграется чертов капитан с огнем, — проворчал я тихо, в сторону от стремительно раскручивающейся на пустом месте перепалки.
— Поглупели ларионовки, — охотно согласилась моя девушка. — Какую ни возьмешь, все гнусь да грязь.
— Не говори! Как с ума спрыгнули… фронтовички-галлиполийцы!
Ведь реально обидно! Эти самые ларионовки, суть сбрасываемые с воздушных шаров листовки, валятся из-за западной границы на поля и леса СССР аж до Смоленска, Брянска и Новгорода именно по моей подсказке. Знал бы результат – в жизни за один стол с Ларионовым не сел.
Увы, судьба распорядилась иначе. Мы познакомились совершенно случайно, в Хельсинки, вскоре после моего побега из соловецкого концлагеря. В ту наивную пору я еще надеялся найти силу, способную использовать знание будущего для избавления родины от ужасов голода, войны и репрессий. Бравый капитан РОВС, офицер могущественной белогвардейской организации, объединяющей по штабным реляциям сотни тысяч бойцов, тогда казался чуть ли не идеальным кандидатом в друзья и союзники. Мы поговорили, славно выпили, а вот близких отношений, к счастью, не сложилось. Побоялся я ему доверить тайну послезнания, и как видно, не зря. Однако несколько популярных в будущем способов пропаганды подсказать успел.[15]
Кто бы мог подумать, что на этой скудной почве из никчемного террориста, "славного" разве что идиотским взрывом дурацкой гранаты в здании агитпропа Ленинградской коммуны, вырастет герой Карельского освободительного похода, главный идеолог РОВС, правая рука самого Кутепова, кумир горячих сыновей и дочерей русской эмиграции. И ладно бы дело ограничилось только этим. Новый лидер таки сумел забить в гроб и зарыть на погосте замшелую врангелевскую заповедь "армия вне политики". Хотя повести за собой весь общевойсковой союз ему не удалось, зато учредить военизированное молодежное движение "Белая идея"[16] – вполне. Причем императив данного кружка по интересам звучит зловеще: "армия вне политики – организм без души".[17]
В январе, как раз после Рождества, детские шалости внезапно закончились. Рассыпанные по миру осколки великой романовской империи выстрелили парижским меморандумом об объединении всех русских эмигрантов в Российский национальный фронт
