1. Черные корабли
Москва – Ленинград, февраль 1931, (восьмой месяц с р.н.м.)
Мы поднимаемся по черной лестнице, парадное не про нас. Перила марают рукавицу застарелой ржой, в потемках я этого не вижу, но знаю точно – буржуйки освобожденного пролетариата сожрали деревянные поручни еще в девятнадцатом. Пятый… осталось два.
— Осторожнее! — заранее предупреждаю я Сашу.
— Помню, — задорно смеется в ответ она.
Окна на шестом этаже нет, неделю назад пьяный в хлам идиот с разбега вынес раму вон. Теперь в щербатом проеме среди серебряного тумана звезд плавает Луна. Ее ленивый свет неторопливо гаснет во тьме колодца мрачных стен. Воздух мертв – голуби и вороны покинули голодную Москву. Ругнувшись, я сплюнул вниз, в далекую смердящую кучу вываренных лошадиных ребер, селедочных хвостов и картофельной шелухи. Негодяи, проживающие поблизости от звезд, теперь выворачивают мусор прямо сюда.
— Пойдем скорее, — торопит меня девушка. — Дверь верно опять примерзла, мне одной не отворить.
— А в Берхтесгадене сейчас скийорингом[1] балуются, — невпопад отзываюсь я. — Самый сезон.
Дверь в квартиру и правда не поддается, влажный теплый воздух человеческого жилья нарастил на ней тяжелую шубу из белых ледяных иголок. Но я сильнее.
— Посвети…
Мог бы не торопить – Саша уже зажгла трепетный огонек стеаринового огарка. В его неровном свет мы продираемся к своей двери через заваленный соседским хламом коридорчик. Обидно – электричество в доме есть, но вкручивать исправную лампочку бесполезно – всенепременно сопрут и пропьют. И ладно бы только это! Недоглядишь – инспектор с электростанции увидит пустой, не оклеенный бумажкой с печатью патрон, впаяет немалый штраф. Логика советская – обязанность платить по счетчику сама по себе, категорический запрет подключать мощные устройства, типа утюгов и плиток – сам по себе. Меня, как электрика, потуги контролеров смешат, но покуда население боится темных сил электричества – они с грехом пополам действуют.
Комната за двумя замками. Noblesse oblige – по местным меркам мы богачи. Ключи, три поворота на одном, два на другом. Еще один поворот, но уже бакелитовой крутилки выключателя, и в глаза бьет ослепительный свет двадцатипятиваттной лампочки. Мы наконец-то дома! Осталось только скинуть и засунуть в специальную коробку смердящие конским навозом калоши.
Дом. Странное название для десятиметровой клетушки без всяких удобств, пусть даже она расположена в самом центре столицы СССР. Странное время – февраль 1931 года. Неформального лидера ВКП(б) называют странной фамилией – Сырцов. Странные зарплаты – за первую неделю текущего месяца я получил на "Электрозаводе" чуть более десяти тысяч рублей ассигнациями. Странные цены – залитые сургучом поллитровки "рыковки" изредка выкидывают в госмагах по тысяче. Газеты трубят про странную опасность энтризма,[2] поливают площадной бранью странный французский "Народный фронт";[3] как будто более опасных врагов у социализма не нашлось.
Хотя о чем я? Для двух миллиардов жителей планеты Земля история течет своими неспешным чередом. Странным все перечисленное кажется одному лишь мне. Алексею Коршунову, обычному студенту, родившемуся двадцать пять лет назад в Екатеринбурге. Один важный нюанс – не том городе, что остался в счастливом имперском прошлом, а наоборот – том, что когда-нибудь случится в будущем. Кто виноват? Выбор широк: дурацкая шутка провидения, игра непостижимых сил природы, демоническая магия или вмешательство высшей технологии. Обычный вечер энергичного XXI века, обычная прогулка, обычный подъезд обычного дома… секундная потеря сознания. И вот вместо сияющего огнями Петербурга 2014-го года вокруг меня неласковый Ленинград 1926-го.
Четыре года я кутенком барахтался в старом мире. Не скучал, напротив, приключения вышли на зависть режиссерам Болливуда. Отсидка в камере Шпалерки, побег с Соловков в Финляндию через карельские болота, добыча сокровищ Коминтерна из недр банковской ячейки франкфуртского банка, шальные дни и ночи с Мартой, авантюрная турпоездка из Берлина в Ленинград за оставленным в тайнике смартфоном, безнадежные уговоры изгнанного из СССР Троцкого на правый поворот, медвежья игра на бирже. Говоря проще, есть про что диктовать мемуар.
