Наконец, когда большие часы прозвонили два, Лори Майклсон закрыла глаза и заснула. И тут он пришел, как бесплотный дух, привыкший красться по палатам, не беспокоя пациентов. Он постоял возле кровати, наблюдая, как она вертится и крутится, затем подошел к туалетному столику и потрогал коробочки с различными снадобьями, которыми она пользовалась. Пока доктор снимал одежду, оставляя ее там, куда она падала, он продиктовал самому себе маленькое сообщение на карманный магнитофон.
— Напомнить Лори, — шептал он, — что известные приспособления через два года теряют эластичность и должны быть заменены.
На этом совершенно голый доктор с усмешкой акулы на лице забрался в постель. Но прежде чем акула смогла укусить, он провалился в сон. Да, перемены на Джексон-стрит обещали еще немало забот.
* * *
Лори пробудилась ото сна, наверное, через час после восхода солнца. Гарри уже исчез, если он вообще приходил. Подушки, примятые на другом краю кровати, были единственным свидетельством. И если он сделал это, когда она спала, она никогда не узнает. Поэтому она села на постели и потянулась. Прибежала Сузи, держа за левую ногу потрепанного медвежонка. На ребенке была наполовину застегнутая красно-белая пижамка, которая немало претерпела на своем веку.
— Вы спали с моим папой, — с осуждением констатировала она.
— Ну, нам надо где-то спать, солнышко.
— В этом доме полно пустых спален, и его — рядом. Полно!
— Но недостаточно матрасов, простыней и одеял, Сузи. А сегодня прохладно. Забирайся ко мне, не хочешь?
Девчушка вначале закинула в кровать медвежонка, затем вскарабкалась сама. Изрядно повертевшись, они устроились рядом. Ребенок был как пылающая на полную мощь печь. Лори слегка отодвинулась, надеясь, что как-нибудь все обойдется. Но Сузи не имела намерения сохранять мир. Она тут же ринулась в бой.
— Знаете что?
— Нет, а что? — спросила Лори.
— Когда моя настоящая мама и папа спали в одной постели, они просыпались утром вместе и начинали бороться.
— Бороться? Ну, я сплю допоздна. Это исключает борьбу ранним утром.
— А папа это любит. Он почти всегда побеждал. А потом он вставал такой бодрый, насвистывал и шел на работу.
— Могу себе представить. А твоей маме тоже нравилось?
— Не-е. Она только делала вид, как будто нравится, улыбалась и все такое, пока он не уйдет. А потом говорила противные слова, ныряла опять под одеяло и вставала в полдень.
Дом погрузился в тишину. Миссис Майклсон вряд ли скоро встанет, но Лори хотелось выпить кофе, и она проклинала экономию, вынудившую их отказаться от прислуги, которая раньше приносила его.
— А почему ты рассказываешь мне все это, Сузи?
— Вы не первая блондинка, которую мой папа приспособил изображать семью. Мне они надоели — то одна, то другая. Представляете? Неделя или две сплошное «Будем друзьями, Сузи», а потом бац — и новое лицо. Я даже не могу припомнить их имен. Поэтому я подумала, что, если мы иногда будем говорить как мужчина с мужчиной, вы сможете избежать некоторых ошибок и, кто знает, может, продержитесь месяц или около того. У вас большие возможности.
— Потому что рыжая, — рассеянно пошутила Лори. — Значит, поговорим как мужчина с мужчиной?
— Угу.
— Начинай.
— Я только что дала вам совет. Папа любит по утрам бороться.
— Понятно. А завтра ты дашь мне новый совет?
— Если вы продержитесь столько, — мрачно сказала девочка. — Не думаю, что вам так повезет. Папа действительно предпочитает блондинок. Может, вам покрасить волосы?
— Я бы очень не хотела, — печально проговорила Лори. — Я здорово привыкла к своим рыжим волосам. Кроме шуток, понимаешь? — Она отбросила одеяло. — Ладно, давай бегом на кухню, и посмотрим, что там можно найти поесть.
— Пошли!
Две пары ног протопали вниз по лестнице, друзья навеки, по крайней мере, в данный момент. И обнаружили сюрприз. К ножке кухонного стола грязной веревкой была привязана дворняжка. Собака была грязнее, чем веревка, и порядком исцарапана.
— Откуда же он взялся? — спросила Сузи невинным голоском, который дети используют в подобных случаях.
— Блохи, — сказала Лори. — Нет ошейника. Нет разрешения. Его следует подвергнуть дезинфекции, окурить, вколоть ему…
