Бобби вылез из джипа, шагнул на тротуар и повернулся ко мне спиной.
— Надеюсь, тяжесть в мочевом пузыре не означает, что у меня рак.
— Ты уже изложил свою точку зрения, — сказал я.
— Это странное стремление облегчиться… Мужик, дело скверное.
— Давай быстрей.
— Я и так слишком долго терпел. Отравился мочевой кислотой.
Я выключил фонарь, опустил его и поднял ружье.
Бобби сказал:
— У меня взорвутся почки, волосы выпадут, отвалится нос. Я умираю.
— Сейчас умрешь, если не заткнешься.
— Но даже если я не умру, какая вахине захочет встречаться с плешивым малым без носа, со взорванными почками?
Шум мотора, включенные фары и фонарь могли привлечь внимание кого-нибудь или чего-нибудь враждебного, находящегося по соседству. Когда Бобби приехал в Уиверн, рев джипа заставил отряд спрятаться, но вдруг с тех пор обезьяны передумали? Они могли понять, что нас только двое и что даже оружие не поможет нам справиться с ордой злобных приматов. Хуже того, они могли знать, что один из нас — Кристофер Сноу, сын Глицинии Сноу, известной им под именем Глицинии фон Франкенштейн.
Бобби застегнул «молнию» и благополучно вернулся в джип.
— Впервые в жизни ходил по-маленькому, пока меня прикрывали огнем.
— De nada[11].
— Ну что, брат, полегчало тебе?
Бобби знал меня как облупленного и понимал, что мой припадок ипохондрии вызван тревогой за Орсона.
Я сказал:
— Извини, что распустил сопли.
Освободив тормоз и включив двигатель, он ответил:
— Людям свойственно ныть, а Бобби свойственно прощать.
Когда мы двинулись, я опустил ружье и снова поднял фонарь.
— Так мы никогда их не найдем.
— Есть идея получше?
Не успел я ответить, как раздался крик. Звук был зловещий, но не совсем чужой; наряду с непонятным в нем было что-то знакомое. То был вой животного, полный человеческой тоски и чувства потери.
Бобби снова нажал на тормоз.
— Где?
Я уже включил фонарь и направил луч туда, откуда донесся вой. Перила и столбы отбрасывали тени, создавая иллюзию того, что на крыльце бунгало что-то движется. На тесовой стене метались тени сухих веток.
— Там! — сказал Бобби и ткнул пальцем в темноту.
Направив луч туда, куда он указывал, я увидел, как что-то мелькнуло в высокой траве и исчезло за четырехфутовой живой изгородью, отделявшей газоны четырех бунгало от улицы.
— Что это? — спросил я.
— Может быть, то, о чем я тебе говорил.
— Большая Голова?
— Большая Голова.
За долгие месяцы без воды изгородь засохла, и даже благодатные зимние дожди не смогли ее оживить. На колючих ветках не было ни клочка зелени; лишь кое-где виднелись остатки бурых листьев, похожих на полупережеванное мясо.
Бобби, придерживаясь середины улицы, медленно поехал вдоль изгороди.
Но мертвые кусты оказались достаточно густыми, чтобы надежно скрыть эту тварь. Я сомневался, что увижу животное еще раз, однако внезапно заметил его. Бурая шерсть была неразличима на фоне бурых веток, но округлый силуэт сильно отличался от очертаний изгороди.
Я направил луч прямо на нашу цель, не увидев подробностей, но заметив блеск зеленых глаз, напоминавших кошачьи.
Тварь была слишком велика для кошки. Таких размеров достигает разве что снежный барс.
Но это был не барс.
Обнаруженное животное снова взвыло и припустило вдоль мертвой изгороди с такой скоростью, что я не сумел удержать его в луче. В изгороди имелся проход на улицу, и Большая Голова — Йети, волк-оборотень, выловленное чудовище озера Лох-Несс или черт его знает кто проскочил его с ходу. Я не разглядел ничего, кроме шелудивого зада, да и тот видел не слишком ясно. Впрочем, даже ясная картинка его зада ничего бы мне не дала.
У меня сложилось лишь смутное впечатление, что животное передвигалось в полусогнутом состоянии, как обезьяна, ссутулив плечи, нагнув голову вниз и едва не касаясь костяшками пальцев рук земли. Оно было намного крупнее резуса и могло оказаться выше, чем предполагал Бобби. Если бы это существо поднялось в полный рост, оно смогло бы посмотреть на нас через изгородь в метр двадцать высотой и показать язык.
Я водил фонарем взад-вперед, но не видел эту скотину за другой частью изгороди.
— Вот она! — Бобби рывком остановил машину, приподнялся и показал пальцем, куда светить.
