Коннерс остановил свой выбор на розетке с шоколадной начинкой.
— А взрослому?
— Взрослому там очень трудно пробраться.
Розетка целиком ушла в рот.
Прожевывая, хозяин принялся сладко жмуриться.
И скоро дал по этому поводу справку:
— Вкусное особенно хорошо дает себя знать… когда его много.
Он откинулся на спинку стула и, в удовольствии, даже слегка простонал.
Капитан, не очень любивший сладкое, тоже вдруг почувствовал к нему вкус. Строго-то говоря, как его и почувствовать, если так редко пробовать.
Темный с красноватым оттенком чай был отменного качества, не из пакетиков, как дома у Дункана, а специально заваренный.
Отчего, однако, у хозяина убегающее выражение глаз?
— Надо еще по маленькой, — объявил тот, протягивая руку к бутылке. — Тем более, что…
Он дал себе паузу, наливая обоим.
— Что у вас есть еще какая-то информация?
— Очень своеобразная, мой дорогой, но она есть.
Хозяин опять осмотрел пирожные, взял нож и отрезал от одного половинку.
Но поглощать не стал.
— Да… — коротко брошенный на Дункана взор ушел в сторону, поблуждал там и снова вернулся. — Что если наш доктор промахнулся?
— В каком смысле?
Словно бы человек, обдумав, на что-то решился:
— Щенка Ромми приобрела по случаю — у сторожа госпиталя, он там работает до сих пор. И знаете, что оказалось? Его сука ощенилась в подвале в тот самый вечер, когда наверху были роды. А покидая госпиталь, Ромми решила взять слепого еще щеночка на счастье, — Коннерс помолчал и со значеньем добавил: — Даже никто не думал, что вырастет такой чистокровный амбал.
— Послушайте… — капитан полез в карман за сигаретами, не замечая, что они лежат на столе, — э, но Бог ведь не допускает реинкарнацию человека в животное.
— Бог, дорогой, многого не допускает, что позволяет себе человек, — Коннерс поднес ко рту половинку пирожного и посмотрел на нее напоследок. — Я б, грешным делом, тоже обратил мерзавца Джино в какое-нибудь животное, — кусок с этим канул.
— Ерунда, — Дункан поморщился, мотнул головой, — мы же не станем всерьез разрабатывать версию пса… Если я дам Лизе такую ориентировку, она все-таки сочтет меня сумасшедшим, — его рука сама потянулась к стаканчику.
— Правильно, выпейте, дорогой.
Капитан вел машину по почти пустым улицам, и то ли от освещенной фонарями пустоты, то ли от виски, или от всего вместе, контролировать направление взялась резервная память, а мысли обрели свободный, несвязанный ход.
Вспомнилось произнесенное Коннерсом слово «амбал», очень подходившее к тяжелому сильному псу — фунтов на двести пятьдесят сплошной мышечной массы — запертому, между прочим, в тот роковой вечер. И собака хорошо представилась, не в натуре, а силуэтом… в свободном от предметов пространстве…
Силуэт постоял, медленно двинулся… сместился к появившемуся человеческому… ускорился на последнем шаге… и отброшенный человек исчез.
Капитан собрался притормозить на желтый сигнал светофора, но зажегся зеленый, и нога сдвинулась обратно на газ.
А потерянный было силуэт пса вернулся… помаячил несколько секунд неподвижно, и вдруг со стремительного разбега отшвырнул человека как щепку.
Вот… снова пошел медленно… нет, быстрее… человек повернулся… но поздно.
Дьявол, что за напасть!
Сцены черно-белого театра исчезли, но взамен явилась реальная картина кабинета Ванлейна, и круглая дверная ручка не выше собачьей морды, дверь открывается от легкого поворота…
Дункан не поставил на утро воскресного дня будильник. Внутренний автомат все равно попытался поднять, он, полупроснувшись, отменил эту команду и проспал еще не менее часа, а когда глаза готовы уже были открыться сами, зазвонил телефон.
Капитан, не торопя себя, выбрался спиной на подушку, взял со столика трубку и услышал пожелание доброго утра от дежурного офицера.
— Случилось что-нибудь?
Ему ответили, что ничего особенного, и произнесли несколько кодовых слов — Лиза просила внеочередную встречу и сама назначила время. Капитан, взглянув на часы, дал добро.
Через полтора часа.
С чего бы ей вдруг?
Однако вызов не был «тревожным», для него другой код.
— Помешала отдыхать, сэр?
— Скорее наоборот. Я не знал, что мне делать.
