Он все еще пытается защитить меня. Так же, как он всегда и делал, когда мы были детьми — прикрывал меня своим телом, когда в меня стреляли из рогатки, или оттягивал мои любопытные руки прочь от огня. Блейн никогда не перестанет играть роль старшего брата.
Я останавливаюсь на женской половине и обнаруживаю Бри, заправляющую свою кровать, как будто комната является чем-то больше, чем временным домом.
— Ничего не выйдет, — говорю я.
Она выпрямляется и поворачивается ко мне лицом.
— Это будет легко, я уверена. Так всегда случается, когда пробираешься в недоступное никому место. — Ее брови поднимаются от шутки, уголки ее губ расплываются в улыбке.
— Не может же пойти гораздо хуже, чем в Бурге, да?
Она закидывает свой рюкзак на плечи.
— Не говори мне отдавать пистолет, когда мне этого не хочется, и все будет в порядке.
Это напоминание о том, как она была избита Титусом, когда я убедил ее, опустить пистолет, заставляет меня съеживаться.
— О, не надо, не смотри на меня так. Я успокоилась по этому поводу. Даже, несмотря на то, что в результате этого получила хорошенький боевой шрам.
Она говорит о тонком шраме над левым глазом, бледное эхо шва, наложенного на ее рубец. Я тянусь к ней своим пальцем, который стремится провести по нему, а она уворачивается от меня. На некоторое время наступает тишина, воздух становится тяжелым от всего происходящего и накопленного между нами.
— Мы должны идти, — говорит Бри. — Они, наверное, ждут.
Она пытается протиснуться мимо меня, и я хватаю ее за локоть, прежде чем она успеет сбежать в коридор.
— Бри, я не собираюсь прекращать попытки.
— Тогда ты бесчувственный придурок, который не уважает меня, — огрызается она. — Или того, что я хочу.
— Ты действительно не хочешь поговорить о нас? Когда-нибудь?
— Это не то, что я сказала. — Она хмурится, глядя на свои ноги, на дверной проем — на что-нибудь, только не на меня. — Это сложно, — говорит она, наконец.
— Тогда, объясни.
Бри уставилась в коридор, облизывая губы. Наконец, она переводит взгляд на меня.
— Я по-прежнему доверяю тебе на заданиях, как эта. Я все еще хочу, чтобы мы присматривали друг за другом. Я просто не хочу ничего больше.
Я не верю ей. Ни на секунду. Но мне интересно, а что если это потому, что я делаю именно то, о чем она говорит: не уважаю ее решения, выбираю свои собственные чувства, как более достойную истину. Я отпускаю ее руку, и напряженность уходит из ее тела. Ее плечи расслабляются. Она всматривается в меня, будто пытается прочитать мои мысли.
— Пойдем, — говорит она, но я чувствую, как мне удалось притянуть ее ближе к себе, позволяя ей идти, и это настолько странно, что я стою, улыбаясь, а мои ноги приросли к полу.
— Что с тобой? — спрашивает она.
— Ты, — отвечаю я. — Ты ввергаешь меня в хаос.
Она закатывает глаза и фыркает. Но она также, перед тем как уйти, легко толкает меня в грудь. Прикосновение. Которое было ее инициативой. Первое с Бурга.
В ОТЛИЧИЕ ОТ БОН ХАРБОРА, СОСНОВЫЙ ХРЕБЕТ расположен вдоль узкого фиорда вместо бухты. Мы летим туда над длинным участком сухой земли и скалами цвета ржавчины, и когда мы прибываем туда, начинается отлив, который заставляет этот город выглядеть впечатляюще тоскливо. С высоты полета открывает вид на поселение в виде подковы, расположенное вокруг пустого рва и обрамленное заливчиками воды, объединенными в более глубоких местах мостами, прихватывающими их с разными по ширине интервалами.
Мы приземляемся на территорию, где фиорд снабжает водой маленькую речку, протекающую между узких горных хребтов, заросших соснами — данная форма рельефа вероятно и дала городу его название. Запах соли ударяет в нос, когда мы выбираемся из воздушного судна. Мы вытаскиваем свое снаряжение из вертолета, и Хайди исчезает практически сразу. У нее должно быть имеется собственный приказ на этот счет.
Город обнесен деревянным, падающим забором, и тут же несет свой пост молодой человек, стоя, облокотившись на него, со скрещенными ногами. Когда он замечает нас, он отталкиваться от забора и бросает свою самокрутку в грязь.
— Адам? — Он неуверенно поднимает руку, а затем прижимает кулак к сердцу, с тремя пальцами, растопыренными так, что они почти напоминают букву Э, учитывая, что он держит руку под углом. — Ты здесь из-за Ника?
