Однажды в дом явился посыльный с приглашением на свадьбу от дальнего родственника из Канны. Зеведей призвал сыновей.
- Собирайтесь. Заодно и вам присмотрим невест. Кана славится в Галилее своими невестами. Подыщем вам Ребекку и Рашель.
Иоанн лишь кисло поморщился.
- Пусть Иаков женится.
- Почему я?
- Ты старше.
- Сыны мои, - вмешался судья, - вам обоим пора жениться, чтобы тоска не заедала вас. Так определил Господь людям, чтоб не исчез их род с земли.
Иоанн без всякого энтузиазма стал собираться. За свою жизнь он навидался достаточно свадеб. Сначала среди детворы, которая рассматривала всякую свадьбу как увеселение для нее самой и спешила первой на призывы труб и бубнов. Там они совали во все свои носы, шныряли меж столами, мешались у всех под ногами, крутились среди танцующих, получали шлепки, подзатыльники и, наконец, сытые, падающие с ног от усталости, отправлялись спать, счастливые больше, чем все остальные участники свадьбы. Старше он чинно стоял среди подростков, набирающихся опыта взрослого поведения, и впервые задумывался, зачем мужчины и женщины женятся и что происходит в шатре жениха. Еще позже он сидел за столом в числе друзей жениха и находил всю процедуру глупой и скучной. Многолюдье его сковывало, суета раздражала. В отличие от своего отца, он не любил пиры и собрания. И в очередной свадьбе Иоанн не предвидел ничего нового. Старики и старухи будут ревниво следить за соблюдением ритуалов, которым тысяча лет, чтобы все было, как у них в молодости и чтобы из века в век сохранялись неизменными народные традиции. И, конечно же, найдут чем быть недовольными: жених не так стоял, невеста не так смотрела, стол был небогат, вино было плохое.
Они запрягли коня в повозку и отправились в Кану. Иоанн ехал навстречу своей судьбе, но не мог об этом знать. Свадьба в Кане станет главным чудом его жизни. Стареющий, больной Зеведей хотел лишь порадовать себя еще одним торжественным развлечением и сыграть роль “свадебного генерала”, которая тешила его самолюбие. Если бы он знал, чем окончится эта поездка …
Зеведей не любил опаздывать и потом занимать оставшиеся места. Пиры не начинают до прихода царей, но он царем не являлся. Поэтому судья предпочитал приходить заранее на все торжества, занимать приличествующее ему место и затем взирать на вновь прибывающих, чувствуя себя главным гостем. Он остался доволен приемом. Отец жениха приветствовал его по-родственному и усадил за верхний стол в самых почетных местах. Зеведей критически обозрел просторный двор, столы, убранство, шатер жениха. Все было пристойно и по-фарисейски. Гости только начинали собираться. Распорядитель пира рассаживал их согласно статусу и родству.
Свадьба уже шла своим чередом, музыканты играли, новобрачные принимали поздравления, гости ели и пили, Зеведей вел застольные разговоры с хозяином дома, Иоанн умирал от скуки, когда во двор вошли Иисус с Иудой в сопровождении какого-то человека.
При виде того, кого уж не надеялся увидеть, Иоанн просиял от восторга и приветственно замахал рукой. Ему хотелось закричать через весь двор: “Учитель! Учитель! Я здесь!”
Иисус увидел его и ласковой улыбкой ответил на его призывы. Зеведей заметил жестикуляцию сына, тоже увидел Иисуса и отставил чашу. Это был очень неприятный сюрприз для него. Вторым, еще более неприятным, стало то, что распорядитель пира, встретив с поклоном новых гостей и переглянувшись с хозяином дома, повел их к почетным местам и усадил как раз напротив Зеведея.
Его сын Иоанн улыбался во все лицо. Злая ревность кольнула судью. Менее всего он желал сидеть на равных рядом с этим человеком. Но здесь был не Назарет. Как он попал сюда? Если Иоанну казалось вполне естественным, что его возлюбленного учителя сажают за престижный стол, то его отец вовсе не считал это очевидным. С какой стати оказывается такая честь плотницкому сыну, бродяге и нищему? И вскоре он это понял. Объектом уважения был вовсе не Иисус, а его хромой спутник. Именно ему улыбался хозяин дома и справлялся о его здоровье, к нему почтительно склонялся распорядитель пира. Он предлагал Иуде снять и передать ему на временное хранение его деревянный ящик, но тот лишь покачал головой.
