— Тот, кто не принимает причастие, — умирает.
— Твоими устами глаголет бес. И уж не первый раз грозит мне ужасной карой. Тем не менее я все еще жив.
— Оттого что Господь милостив! Он хочет, чтобы ты вернулся в святое лоно!
— И снова я отвечаю — нет.
— Греш-шник! Ты умреш-шь!
Млада метнулась в сени и выскочила оттуда, держа тяжелый топор.
— Что? Что происходит? — всполошились Яков и Сара.
Они проснулись, услышав удар тела об стену. Потом сквозь дрему слушали странный разговор, который большей частью пропустили мимо ушей, а меньшей не поняли. Сознание прояснилось к тому моменту, когда в отблесках огня сверкнуло острое лезвие.
— Бегите! Бегите прочь! — только успел крикнуть Радим, как был вынужден уклониться от рассекающего воздух топора.
— Аи, беда! — запричитал Яков, хватая одежду.
— Милый, сюда! — Сара рванула мужа за рукав, убирая его с пути обезумевшей Млады.
Но Яков метнулся поперек клети в покуть. В темноте он запнулся о лавку и полетел лбом в стену. К его счастью, вдоль стены пробирался скоморох. Мощный удар в живот разом выбил из Радима дух, он охнул и согнулся пополам. Купчина рухнул на пол. В этот миг Млада нанесла очередной удар. Топор с треском вонзился в стену, там, где должна была находиться шея скомороха.
Растолкав Якова и Младу в стороны, Радим помчался к двери. Купец вприпрыжку бросился следом. Женщина, шипя, попыталась подняться на ноги, но была повергнута ниц локтем спешащего Якова. Когда
Младе удалось встать, уже было поздно. Жертвы ускользнули. Снаружи они подперли дверь жердиной и беспрепятственно покинули двор.
Уже занимался рассвет, когда растрепанные Яков, Сара и Радим добрались до княжьего стана. Долго искать Сигвата не пришлось: со стороны княжьей вежи слышались возбужденные голоса. Именно там, в кругу нахмуренных ратников, стоял норманн.
— Мы отправимся к распятию, как только будем готовы, — ровно сказал Владимир Ярославич. — Но, как я уже говорил, тебя с нами не будет. Возьмите его под стражу!
Волна ропота пробежала по рядам воинов. Наиболее приближенные к князю двинулись в сторону норманна, однако другая часть ратников заступила им дорогу.
— Замятия? — раздраженно спросил князь. — Не усугубляй вины, Сигват. Ежели я велю поднять дружину, твои земляки полягут как один.
— Я бы рад подчиниться, государь, да не могу, пока вижу этого человека рядом с тобой. Это он убивал твоих и моих друзей.
Радим приблизился к кругу воинов достаточно, чтобы разглядеть основных действующих лиц. Тот, о ком говорил Сигват, был знаком и скомороху — щербатый старик в полуличине, который возглавил татей после гибели Кривого. Разбойник был укутан в княжий плащ и нагло взирал на происходящее липким взглядом. Радим понял, что дело худо.
— Ты бунтуешь, Сигват. И чтобы оправдать себя, готов возвести напраслину даже на моего нового скомороха. Готов рубить всех, кто надел личину? Это тебя погубит.
— Он был на Лысой горе, когда гибла дружина. Он сражался на стороне конунга из Хеля.
— Это я уже слышал. Отдай меч и подчинись княжьему повелению. Не заставляй меня лить кровь.
— Не могу. Я дал слово, что вернусь и повергну крест.
— Тогда пеняй на себя.
Радим понял, что самое время позаботиться о спасении собственной шкуры. Похоже, намечалось сражение, и скомороху в нем победа явно не светила. Яков и Сара тоже догадались, к чему все идет, поэтому осторожно попятились к лесу.
— Вы куда? — остановил их резкий окрик. Вздрогнув, беглецы остановились. Обернулись испуганно. На сердце отлегло, когда они узнали Армена.
— На ладью, батюшка! — ответил за всех Радим. — Тут что-то нехорошее затевается. Тати уже вокруг светлого князя.
— Ты тоже знаешь этого старика?
— А как же! Он чуть рогатиной мне бок не пропорол!
— Надо убедить князя!
— По-моему, тщетно.
Подтверждением слов скомороха стал трубный звук рога, созывающий дружину. Ратники обнажили оружие, но в схватку не вступили. На стороне Сигвата было около полудюжины норманнов, князя поддерживало полтора десятка огнищан да столько же бездоспешных отроков. Однако время играло на руку Владимиру Ярославичу. По сигналу к веже потянулись новые воины. Очень скоро ярлу пришлось бы несладко.
