— Ужо попросил! Я и так немало палок огребу, ежели кто из старших увидит, как я с тобой гуляю. Ты ж в церкву хочешь идти. Там, где бояре бдят и сам воевода, быть может, стоит. Даже не мечтай!
— Хорошо. А к холопу проводишь? Он-то где лежит?
— К холопу? — отрок задумался. — Он на леднике, вот в этой башне.
— Это ж десять шагов!
— Добро! Пойдем, там быть никого не должно в эту пору.
Снег на тропинке был утоптан слабо. Видимо, ею мало пользовались. Радим даже умудрился ступить чуть в сторону и провалиться по колено.
— Осторожней! — усмехнулся Валуня. — Ногу сломаешь, а меня пытать будут: пошто узника мучил?
Дверь в башню была без запора. Ржавые петли заскрипели, и открылся проход во влажную темноту сруба. Валуня взял со стены факел и запалил. Стало видно, что в башне предусмотрено два хода — один — наверх по деревянной лестнице, второй — вниз по каменной. Валуня и Радим пошли вниз.
— Не ударься. Тут притолока низкая, — предупредил отрок.
Радим протискивался по узкому коридору вслед за проводником и думал о том, за каким чертом его сюда понесло. В покойниках он раньше не видел проку. Они за представление не платят. Спроси сейчас Валуня, что скоморох рассчитывает увидеть, тот бы затруднился с ответом. После недолгих размышлений Радим решил посмотреть на раны, которые есть на теле. Если холопа зарезали или задушили — это будет сразу видно.
Наконец лестница кончилась, и перед Радимом предстала маленькая каморка, заполненная кусками льда. Слева лежали туши убитых животных, справа — накрытое дерюгой человеческое тело. Валуня сдернул покрывало и посветил факелом:
— Вот он.
Бледное лицо покойника было перекошено страданием. Перед смертью его жутко корчило и корежило. Совсем молодой отрок, чуть старше Валуни, а принял муки несусветные. Чуть приглядевшись, скоморох понял, что видел это лицо вчера. На леднике лежал тот самый холоп, что говорил в людской с Остромиром. Очень неожиданное открытие! Но этого мало. Неестественный бархатистый налет на губах покойника походил на плесень.
— У него губы зеленые.
— Правда? — Валуня присмотрелся. — Точно. Обычно синеют мертвяки, а этот позеленел.
Больше разглядывать тело Радим не стал. Он уверился, что смерть случилась не от ножа или меча, а от горького яда. Зеленой отравы.
Когда вышли из башни, Валуня спросил:
— А зачем тебе на него глядеть надо было?
— Хочу остановить убийц.
— Каких еще убийц?
— Тех, что потравили холопа и Яна Творимирыча.
— Потравили? Не может быть!
В порубе у опрокинутого ведра Леший и Великан с остервенением пытались дотянуться до капусты. Сторож и скоморох перешагнули через них и молча прошли в дальний угол. Валуня вернул цепь на место, и Радим снова оказался на привязи.
— Спасибо тебе, Валуня. Я твой должник.
— Да ну! В отхожее место сводить я всегда рад!
В это время дверь отворилась, и на пороге появился Свирид. Рядом стояли Грим и несколько воинов.
— Где Радим? — сурово спросил распорядитель.
— Тут, — ответил Валуня.
— А ты сторож?
— Сторож.
— Распуты, — приказал Грим.
— А нас? А как же мы? — раздался возмущенный крик Лешего.
Валуня с наслаждением пнул карлика под ребра. Тот отлетел к стене и закашлялся.
— Радим, гости хотят снова увидеть твой танец с огнем. Так что постарайся. А то снова сюда угодишь, — Свирид повернулся и ушел.
Радима освободили от колодок и повели наверх. Валуня улыбался.
— Я ж говорил, у нас суд скорый — либо на плаху, либо на волю.
Скомороху было не до улыбок. Наступало время решительных действий. Он готовился к танцу с огнем.
Грим с воинами сопроводили Радима до людской, подождали, пока он собрал все необходимое для представления, и довели до риги. Вооруженный эскорт — это, конечно, почетно, но волей тут и не пахло. Радима явно караулили, опасаясь его побега. С чего бы? Воевода не мог прознать, что скомороху известно о смерти холопа, которую тот пытается скрыть. Не мог он прочитать и его мысли относительно отравления Яна Творимирыча. Зачем же столь плотная опека со стороны самых преданных Эйливу людей?
Недоумение Радима усилилось, когда он очутился в риге. Гостей было значительно меньше, чем во время его первого выступления. Среди оставшихся бодрствовало явное меньшинство. За главным столом сидела одна Параскева, больше из бояр никого не было. За спиной хозяйки стояли мрачный Антипка и усталый Богдан. Почему молодой приятель устал, Радим догадался, когда увидел, как тому поднесли блюдо с окорочками и с каждого срезали кусок. Под буравящим взглядом Антипки Богдан отправил мясо в рот. После паузы окорочка подали на боярский стол. Потом тот же путь проделали блины, жбан кваса, вяленая рыба, орехи, пиво. Боярыня была ненасытна, а вот Богдан явно не привык к такому обильному питанию. Он уже объелся и теперь мечтал о покое.
