Сверчевский взял в свой «додж» подполковника Герхарда. Его машина ехала теперь впереди ЗИСа с охраной.
Группа насчитывала 33 человека: 2 генерала и 6 офицеров с пистолетами, 25 солдат.
Солнце освещало зеленые склоны Бешад, белели островки снега в тенистых впадинах.
Своих людей «Гринь» расположил на высотах, откуда просматривалась проселочная дорога на Тисну. В прозрачном утреннем воздухе «додж» и ЗИС были, как на ладони (проверено следственным экспериментом).
Возле сожженной деревни Яблонка, где горы нависли над бревенчатым мостом, валялись лошадиные скелеты.
Сверчевский вопросительно обернулся к Герхарду. Тот обт. яснил, что здесь бендеровцы неоднократно устраивали засады. Сверчевский признал: место прямо–таки уготовано для засад.
В подтверждение разнеслась пулеметная очередь.
Сверчевский приказал водителю: полный вперед.
«Додж» проскочил мостик и наиболее простреливаемый участок, ЗИС остановился, не доезжая моста.
Сверчевский выскочил из машины и стал разворачивать группу углом назад. Не дать приблизиться бендеровцам, не допустить ближнего боя с численно превосходящим противником.
В донесении капитана А. Цесарского указывается, что местность использована генералом Сверчевским наиболее целесообразно, боевой порядок — наиболее удачный.
В беседе с пишущим эти строки генерал в отставке Цесарский в 1974 году подтвердил свое давнее донесение и дополнил: если б не решимость и распорядительность Сверчевского, бендеровцы перестреляли бы всех, как куропаток.
Ян Герхард в статье «Балигруд, 28 марта, 9 утра» отвергает предположение, будто в действиях Сверчевского был элемент бравады. Генерал поступал в соответствии с воинским уставом и своим неизмепным принципом: командовать и принимать на себя всю полноту ответственности должен старший.
Сопровождение Сверчевского отстреливалось настолько интенсивно, развернулось настолько неприступно, что часть бендеровцев пыталась отступать. Их остановил «Грипь» с автоматом, прижатым к животу. Остальные стрелки сотен продолжали прицельный огонь…
В затянувшейся ожесточенной перестрелке сказалось численное, огневое и позиционное преимущество бендеровцев. Погиб подпоручик Крысиньский, убит водитель «доджа» Стшельчик, в обе ноги ранен хорунжий Блюмский. Загорелась трава, занялся лес. Под прикрытием дыма, заволакивавшего теснину, бендеровцы попробовали обойти группу слева.
Сверчевский приказал Герхарду оставить прикрытие, сам же двинулся через речку. Уже с пулей в животе. Но с ясной еще головой: «Герхард, обеспечь оборону на том берегу!»
Он сбросил шинель. Шел, качаясь, падая, по грудь в воде, замутненной кровью.
На помощь кинулись Билецкий и Цесарский.
Его свалила вторая нуля. Он снова поднялся. Тогда настигла третья. Последняя из сотен, чей свист он слышал за свои пятьдесят лет.
Он знал, он давно ждал только такого конца — ос колок, пуля. Но никогда не думал о быстротечности жизни.
«Балигруд. Кросненское воеводство. В этом районе тридцать лет назад — 28 марта 1947 г. погиб смертью солдата пламенный коммунист и патриот, сын рабочей Варшавы, участник Октябрьской революции, легендарный полководец в сражениях на Эбро и Нейсе генерал Кароль Сверчевский.
В воскресенье текущего месяца тысячи жителей Бещад, представители воеводств юго–восточной Польши… приняли участие в патриотической манифестации, которая состоялась под Балигрудом в память о генерале, в связи с 30-ой годовщиной со дня его гибели…»
Из сообщения Польского Агентства Печати
от 27 марта 1977 г.
Сюда приехали также собратья Сверчевского по оружию, ветераны революционной борьбы, защитники Мадрида, солдаты и офицеры Великой Отечественной войны, соратпики по Войску Польскому и по строительству народной Польши, руководители государства и советские гости. Собрались и те, кто знал генерала Вальтера лишь по книгам и портретам, взял его имя для своих школ, заводов, полков. Венки, сплетенные из красных и белых цветов Польши, легли на землю, впитавшую его кровь.
Над многотысячной толпой, над морем голов прозвучали подхваченные горным эхом слова Владислава Броневского:
Жить тебе вечно на стягах и в марше,
