в Порадиме, на котором, кроме царя, присутствовали главнокомандующий, князь Карл, Д. А. Милютин, Э. И. Тотлебен, А. А. Непокойчицкий и вызванный к этому времени с Кавказа Н. Н. Обручев. После доклада Обручева, согласованного с Милютиным, было принято решение о переходе русской армии в наступление еще до весны, для чего трем отрядам войск под командованием И. В. Гурко, Ф. Ф. Радецкого и П. П. Карцева предстояло форсировать: первому – Западные Балканы с нанесением удара на Софию, второму – перевалы в районе Шипки и третьему – Троянский перевал.
Подошло время открыть еще одну страницу в балканской биографии М. Д. Скобелева.
За то время, пока длилась осада Плевны, Шипкинский перевал не единожды превращался в подобие муравейника. По склонам гор то карабкались вверх, то стремительно бежали вниз турки, русские, болгары. При этом соперники так нещадно поливали друг друга свинцом и сражались с такой яростью, что даже спустя много лет на этой земле, пропитанной кровью и усеянной смертоносным металлом, не могла пробиться растительность.
Осознав всю бесплодность попыток занять перевал, Сулей-ман-паша отошел с армией к подножию гор и тут узнал новость. На его место султан назначил Вессель-пашу. Ставленник Стамбула, дабы не ударить лицом в грязь, попытался вдохнуть в подчиненных утраченный боевой дух и, с присущей ему энергией, возобновил атаки позиций русских войск и болгарских ополченцев. Турецкого военачальника ожидало разочарование. Горы оставались неприступными. В ход событий вмешалась природа, которая заставила противоборствующие стороны на время забыть об активных действиях.
Да и о каких действиях, например, со стороны русских могла идти речь, когда мужеству и стойкости собратьев по оружию пришлось выдержать еще одно нелегкое испытание? По донесению полковника Духонина, занимавшего со своим отрядом позиции на горе св. Николая, можно судить, что происходило на Шипке. «Ни в одной траншее огня развести нельзя, одежда всех офицеров и солдат изображает... сплошную ледяную кору... Ружья покрыты сплошной ледяной корой, и солдаты с чрезвычайными усилиями поддерживают в хорошо смазанных маслом ружьях исправное действие затвора и выбрасывателя, постоянно приводя их в движение окоченевшими пальцами».
Не случайно потери отряда Ф. Ф. Радецкого от болезней и обморожений значительно превышали боевые. Храбрый и добродушный генерал имел губительное пристрастие к картам, а положением солдат интересовался мало. Занятый с утра до вечера игрой в винт, он, находясь всего лишь в пяти километрах от переднего края обороны, не мог выбрать время для посещения землянок и траншей, в которых гибли от мороза, по его образному выражению, «святые серые скотинки». В своих донесениях он рапортовал по начальству о полном благоденствии вверенного ему войска. Стала знаменитой его фраза: «На Шипке все спокойно». «Спокойно», без выстрелов и разрывов снарядов, русские войска на Шипке потеряли около одиннадцати тысяч человек больными и обмороженными. Только в одной 24-й дивизии погибли шесть тысяч человек. Дивизию пришлось снять с позиций и отправить в тыл на восстановление, и до конца войны она не принимала в ней участия.
Турки находились в более выгодных условиях. Они не нуждались ни в продовольствии, ни в фураже. И все же «шипкинское сидение» имело важное значение – проходы через Балканы прочно удерживали русские войска.
...Еще в сентябре Радецкий предлагал осуществить переход через Балканы. Тогда, в начале осени, турки не в состоянии были перекрыть многочисленные тропы, ведущие с гор. Главнокомандующий отверг это предложение, сочтя его преждевременным. Радецкий не сумел настоять на своем, а вскоре в горах выпал снег, тем самым сослужив туркам службу надежного стража дорог. Когда главнокомандующий поставил Радецкому задачу перехода Балкан, генерал едва не вскричал: «Помилуй Бог! Лето – не зима». Но, в отличие от командира Шипкинского отряда, Николай Николаевич оказался более настойчивым и обязал Радецкого выступить в путь не позднее 19 декабря. Серьезно сомневаясь в успехе перехода, Радецкий с большими проволочками все же приступил к подготовке наступления.
