Они вышли из лифта, прошли по коридору и, свернув за угол, оказались в плотной толпе людей, выстроившихся в длинные очереди к расположенным вдоль стены автоматам, где могли сообщить о своей сложной ситуации – с жилищем, банком и так далее – система перенаправляла просителя в нужную комнату на нужном этаже.
Дакота молчала. Казалось, не хочет говорить. Она шла впереди, Пакстон за нею. Несколько человек посмотрели в их сторону. Он понимал смысл этих взглядов. Добс называл рубашку поло уравнителем. Но она не уравнивала людей. Хоть значок и жестяной, но все равно сверкал, если свет падал на него под определенным углом.
Подъехал трамвай, и они вошли в вагон. Люди перед ними расступались. Дакота по-прежнему молчала. И это тоже Пакстон понимал. Говорить, беседовать, как нормальные люди, нельзя. Это слишком очеловечивает.
Пакстон с отвращением осознал, как легко возвращается к нему мироощущение тюремного надзирателя.
Они проехали на трамвае мимо медицинского корпуса, здания склада, здания, куда привозили новичков и которое называлось Прихожая, и оказались в вестибюле «Дуба». Далее трамвайная линия уходила к зданию, в котором преобразовывалась энергия. Возле «Дуба» располагались также платформы, у которых разгружались доставленные в Облако грузы. В разгрузке принимали участие небольшие машины с электрическими двигателями и вращающимися платформами сзади.
Дакота и Пакстон поднялись на эскалаторе к началу променада. Дакота прочистила горло:
– Вот здесь. Отсюда все идет.
– Что ты имеешь в виду?
– Вот отсюда все поступает в Материнское Облако, – сказала она. – Строго говоря, кое-что поступает в зону, куда привозят новичков, но большей частью сюда доставляют все в больших упаковках, которые затем отправляются по назначению. Была у нас теория, что «Забытьё» поступает сюда. Возможно, каждый раз поставка из нового источника. Может быть, кружок посвященных или один человек. Об этом известно мало. Но чувствую, что начинается отсюда.
Пакстон огляделся по сторонам. Он понимал преимущества доставки наркотика именно сюда. Тут было много укромных уголков. Ниши для машин-погрузчиков, двери, ведшие в расходившиеся коридоры. Более сотни людей участвовали в перегрузке ящиков на погрузчики. Для наблюдения за таким хозяйством требовалась целая армия.
– Почему не установить побольше камер? – спросил Пакстон.
Дакота покачал головой:
– Начальство их не любит. Это только в видеофильмах. Добс уже воевал за это, но пришел приказ с самого верха. Там решили, что они производят неподходящее впечатление. Что людям с ними «неуютно». – Она показала пальцами, где должны быть кавычки в этих цитатах, и закатила глаза.
– Верно. Людям, которые носят часы, фиксирующие их перемещение, куда бы они ни пошли.
Дакота пожала плечами:
– Вот завладеем этой компанией, тогда и сделаем так, как нам нравится.
Пакстон сделал еще несколько шагов, оглядывая окружающее.
– Пищевые продукты всегда использовались для прикрытия поставок наркотиков. Была героиновая лихорадка. Оказалось, наркотик доставляли в банках с арахисовым маслом. Собаки его не чувствовали.
– Мы основательно проверяли поставки пищевых продуктов, – сказала Дакота.
– Расскажи о «Забытье», – сказал Пакстон. – Я говорил Добсу, что даже не знаю, что это такое.
– Да, он упоминал об этом. – Она огляделась и убедилась, что их никто не слышит. – Иди сюда.
Она завела его в тихий угол возле выстроившихся в ряд заряжающихся от электросети автомобилей-погрузчиков, опустила руку в карман и вытащила небольшую пластиковую коробочку размером чуть больше почтовой марки. Открыв ее, Дакота вытащила прямоугольный кусочек тонкой пленки зеленого цвета, чуть поменьше коробочки. Доза.
– Это оно и есть? – спросил Пакстон.
Дакота кивнула. Он взял пленку и перевернул. Легкая, тонкая, чуть клейкая.
Дакота забрала пленку и положила ее в коробочку.
– Кладешь в рот, действующее вещество поступает прямо в кровь, минуя пищеварительный тракт, так что желудочная кислота его не разрушает.
– Откуда вы знаете, что новички не привозят это с собой? Я бы вчера мог пронести на себе фунтов десять.
