Снивли, гном, сказал:
— Значит, ты хочешь купить меч? Для чего он тебе нужен? Он не для таких как ты. Ты же с трудом поднимаешь его. Он выкован для человека. Это не просто кусок железа, а меч для настоящего бойца.
— Я знаю тебя много лет, — сказал Джиб. — И ты много лет знаешь мой народ. И Людей с Холмов. Могу ли доверить тебе тайну?
Снивли пошевелил ушами и почесал в затылке.
— Ты задал мне вопрос, ответ на который должен бы знать сам. Мы, гномы, не болтуны. Мы занимаемся делами, а не сплетнями. Мы много чего знаем, но ничем не делимся. Язык болтуна может доставить беспокойство, а тревог нам не надо. Ты хорошо знаешь, что все мы, принадлежащие к Братству, — и гномы, и эльфы, и все остальные — живем среди людей только потому, что они терпят нас. Мы можем существовать, лишь если будем заниматься своими делами и держаться в стороне от всего, что нас не касается. Инквизиция по-прежнему шныряет вокруг, но она редко дотягивается до нас, если мы не показываемся на свет. Но начни мы лезть не в свои дела, нам придется платить чертовски дорого. И, может быть, прежде всего я должен осведомиться, не станет ли твое доверие причиной больших бед для нас?
— Не думаю, — сказал ему Джиб. — Иначе я бы не обратился к тебе. Мы, болотники, нуждаемся в вас, и в течение всех этих лет вы честно и благородно вели с нами дела. Ты, конечно, слышал, что две ночи назад был вырезан почтовый караван.
Снивли кивнул.
— Ужасное дело. Ваши люди похоронили убитых?
— Мы похоронили то, что осталось от них. Мы заровняли могилы и скрыли их. И утопили в болотах мертвых животных. Не осталось и следа того, что там произошло.
Снивли опять кивнул.
— Это хорошо, — сказал он. — Караван исчез, и власти, какие бы они ни были, начнут проводить расследование. Я склонен думать, что особенно копать они не станут, потому что все же здесь, в Приграничье, официальные власти чувствуют себя не особенно удобно. Будь у них неопровержимые доказательства, нам пришлось бы плохо. Никому — ни нам, ни людям, ни Братству — не доставит никакого удовольствия, если ищейки начнут шнырять по нашим подворьям.
— Меня сильно смущает, — сказал Джиб, — только одно обстоятельство. Над их могилами нам не удалось сказать подобающих слов. Мы их не знаем. Да если бы и знали, мы не те существа, которые имеют право их произносить. Так что мы опустили их в могилы без освящения.
— Они умерли без отпущения грехов, — сказал Снивли, — так что в любом случае все это довольно глупо.
— Может быть, и глупо, — ответил Джиб, — но скорее всего, не более глупо, чем многое из того, что мы делаем.
— Вот мы и возвращаемся к началу разговора: каким образом все это связано с твоим желанием приобрести меч? — спросил Снивли.
— Не все были убиты. Мне довелось побывать на месте резни, и я нашел там одного, еще живого. Меч нужен ему.
— У него и раньше был меч, и его похитили?
— И меч, и кинжал, и кошелек. Убийцы забрали товар, который вез караван, и обобрали тела. Я предполагаю, что меч был не из лучших. Им владел еще его прапрадедушка. А теперь ему нужен настоящий хороший меч.
— У меня есть и другие мечи, — сказал Снивли.
Джиб покачал головой.
— Ему нужен самый лучший. Он отправляется в Затерянные Земли, чтобы найти Старцев.
— Это сумасшествие, — сказал Снивли. — Никого из Старцев больше нет. Мы, гномы, слышали старые сказки о них — это все, что о них осталось: лишь старые сказки. И если даже он найдет их, какой ему с них будет толк?
— Он хочет поговорить с ними. Он ученый, и он хочет…
— Говорить с ними никто не может, — сказал Снивли, — никто не знает их языка.
— Много лет, может, тысячелетия, назад — люди какое-то время жили рядом с ними и записали их язык или, по крайней мере, какие-то слова их языка.
— Еще одна сказка, — возразил Снивли. — Если Старцам попадались люди, они их на кусочки разрывали.
— Не знаю, — ответил Джиб. — Я тебе передаю то, что мне рассказывал Марк.
— Марк? Так зовут твоего человека?
