И Мияги примирилась с судьбой, хотя временами ей становилось невыносимо горько. Она всё более постигала тайны своего ремесла, и слава её становилась всё громче.
— Она просто красавица, — согласились все. — Куртизанки, достойной Мияги, давно не было в Кандзаки!
Многие оказывали ей внимание. Имя «Мияги» выбрал для неё сам хозяин — уж и не знаю, что он желал выразить этим.
…Вот как случилось, что она встретилась с красавцем Дзютабэем Кавамори и полюбила его. «Я не желаю видеть других мужчин», — сказала она ему. «Прекрасно!» — воскликнул тот и обсудил это дело с хозяином заведения.
— Как вам будет благоугодно, — ответил тот Дзютабэю. — До тех пор, пока вам не захочется взять её в жёны, Мияги не будет прислуживать посетителям наравне с прочими девушками. — Словно хотел сказать: «Этот цветок запрещается трогать».
Наступила весна. В начале третьей луны Дзютабэю пришла в голову мысль отправиться на прогулку:
— Поля и горы сейчас прекрасны. Поедем куда-нибудь вместе — куда ты пожелаешь!
Мияги слыхала, что как раз расцвела сакура близ храма Икута, в уезде Убара.
— Мы отправимся морем, — сказал Дзютабэй. — Погода благоприятствует нам.
И вот, выбрав день, они поехали любоваться цветущей сакурой…
Под ветвями, усыпанными цветами, было людно. Пирующие, натянув меж деревьями занавеси, пили сакэ и веселились вовсю. Но когда появилась Мияги, все в восхищенье признали, что красота её превосходит прелесть лепестков сакуры. «Мияги — самый прекрасный цветок!» — таково было общее мнение. Все взоры были прикованы к ней. Дзютабэй преподнёс Мияги припасённый к этому случаю богато изукрашенный веер. А Мияги, скромно потупив взор, прислуживала ему, следя за тем, чтобы чарка его всегда была полна. Сам Дзютабэй был в приподнятом настроении — то ли оттого, что день был погож, то ли оттого, что он был молод и явно гордился тем впечатлением, которое производила Мияги на окружающих.
Однако среди пирующих оказались такие, кому появление Дзютабэя с Мияги отравило всю радость дня. «Ну и красотка! Вот повезло… Нам бы такую!» — перешёптывались они, и пуще других завидовал Фудзидаю, начальник почтовой станции Кояно[21], приехавший повеселиться в компании лекаря по имени Тома и некоего молодого монаха. Они без конца переговаривались о чём-то и совсем утратили интерес к сакэ. Что же они задумали?..
Представив дело так, будто им срочно надо вернуться домой, а пешком теперь не успеть, Фудзидаю с приятелями наняли в гавани Минумэ-но-вада быстроходную лодку, взяли нескольких лишних гребцов и, точно «Небесная птица»[22], домчались в Кояно на крыльях ветра. Весь путь обратно занял у них не более часа. Едва переступив порог дома, Фудзидаю отправил посыльного к Дзютабэю. «Дзютабэй! Повелеваем тебе предстать перед нами! — гласил приказ. — Государев гонец изволит быть проездом через Кояно и останется здесь до утра. Тебе надлежит принять высокого гостя и позаботиться об удобствах. Поторопись с приготовлениями».
Старый слуга, присматривавший за домом в отсутствие Дзютабэя, поспешил к начальнику станции.
— Хозяин уехал по делу и до утра не изволит вернуться. Сделайте милость, назначьте кого-то другого, — умолял он.
Но Фудзидаю был непреклонен.
— Я уже сообщил, что ваш дом готов к приёму гостей. Государев гонец скачет сюда.
— Но хозяина нету дома, — не унимался слуга. — Я не могу принимать высокого гостя в отсутствие господина.
Фудзидаю грозно нахмурился:
— Старый болван! Ты смеешь пренебрегать делами государственной важности?! Моя мать тяжко больна и прикована к постели, иначе я не остановил бы свой выбор на вас. Поторопись! Они с минуты на минуту будут здесь.
Старый слуга поспешил домой, но попросить совета ему было не у кого. Он только вздыхал и в отчаянии молился: «О милосердная Каннон[23] храма Накаяма-дэра! Сделай так, чтоб у молодого хозяина выросли крылья и он вернулся домой!» Но боги не вняли его молитвам…
Тем временем от Фудзидаю явился новый посыльный: «Государев гонец негодует. Он сказал: «Человека, которому приказали принять гостей, не оказалось дома. Это неслыханная дерзость. Мы не остановимся в вашем селенье, а будем скакать всю ночь — до станции Сумиёси». Государев гонец приказал подать светильники, и нам пришлось спешно готовить факелы. Перед тем как отбыть, государев гонец повелел: «Немедля доставить Дзютабэя домой и со всей надлежащей суровостью наказать его за оскорбление. Подвергнуть его домашнему заключению». Гонец проследовал через наше селенье».
