Было это много лет назад, когда старый Шапкай ещё молодым козлёнком по горам бегал.
Ранней весной один шорец с далёкой охоты домой возвращался.
Под вечер поднялся он вверх по долине на самый высокий склон горы. Вокруг посмотрел — на солнечной стороне деревья от свежих соков лоснились. В снегу тёмные круги вытаяли. Первой зеленью земля покрылась.
На полночной стороне деревья в зимней спячке дремали, солнца дожидались, от снега помаленьку отряхивались.
Выбрал охотник место, где снег растаял, остановился на ночлег. Под толстыми ветвями Ели костёр развёл, поужинал. Около самого корня дерева медвежью шкуру постелил. Положил голову на толстый корень и порадовался, что на таком хорошем месте спать будет.
Ветерок подул, ветки калины и рябины закачались, закивали головки первых весенних цветов. Но Ель, под которой расположился охотник, не пошевелила ни одной лапой. Только вершина её зашумела, как будто старая Ель на кого-то сердилась.
— Не на меня ли Ель жалуется за яркий огонь? — подумал охотник. Встал и потушил костёр. Ель словно стала гудеть тише…
Не раз слышал охотник от деда, что в давние времена люди понимали, о чем говорят деревья.
— Однако и я понял, — подумал охотник.
С этой мыслью он укутался в тёплый шабур и снова лёг.
Вокруг быстро темнело. Вскоре в темноте утонули горы. Только высокие хребты чуть виднелись, как гривы каких-то огромных зверей. Деревья на склонах словно оделись в чёрные платья. Охотнику казалось, что они теперь шевелятся, двигаются и тихо шепчутся между собой…
Вдруг услышал он, как сверху покатился камешек. Потом второй… третий…
Не прошло времени выкурить трубку табаку, — сверху к старой Ели, у которой лежал охотник, спустилась небольшая Ёлочка.
— Ака[5], ака, пойдём к нам, — прошептала Ёлочка, обращаясь к старой Ели.
— Не видишь разве, у меня человек спит, — сердито сказала Ель.
— Ой, ака, отец мой давно болеет, а сегодня он упасть хочет.
— Ну, какая здесь беда, — удивилась старая Ель, — знать, ему время пришло на землю ложиться. Хоть он в девяти местах ломайся, не могу оставить гостя и уйти.
— Не в том, ака, беда, — замахала ветвями Ёлочка. — Мой отец вниз головой упасть хочет, под гору. Вот что нехорошо-то…
— А, это худо, совсем худо, — закачала головой Ель. — Я не раз его поучала, когда он ещё малым был: старайся корни поглубже в землю пускать! За камни покрепче цепляйся! — говорила. — Тогда богиня ветров Сары-Кыз никакими плясками не свалит тебя. А ему неохота было силы тратить, он корни почти на поверхности земли оставил. Вот чуть задела Сары-Кыз подолом его, он уже и закачался.
— Ой, в прошлую ночь как я дрожала! Пришли олени и легли спать там, куда мой отец склонился. Думаю: упадёт тихо и этих красивых зверей подавит. Я давай ветками махать: будто я медведь и к ним иду… А сегодня отец сказал, что больше держаться за землю и стоять он не в силах. И задумал пасть головою под гору.
Старая Ель молчала.
— Вот смотрю и слушаю его, больно мне делается, — продолжала Ёлочка. — Даже забываю, что я впереди всех на каменной крутизне стою. Надо ли отцу что-нибудь сказать?
— Передай вот что, — сказала старая Ель. — Он хоть и упадёт, но, может быть, слова эти до того дойдут, кто из его ствола вырастет.
Эта гора когда-то голая была, как человек, когда родится. На каменной крутизне одни змеи да коршуны жили. Вокруг валялись перья птиц и кости зверей, которых коршуны заклевали. Без нас, деревьев, здесь и трава не росла.
Но вот деревья двинулись вверх, всё выше и выше. С ними пошли и травы. Цветы украсили гору. Птицы запели и свили гнёзда. Забегали кругом звери. Пчёлы стали собирать мёд. И человек поднялся сюда.
Однако не зря каждый из наших предков старался подниматься всё выше и выше. Видишь, теперь мы уже по пояс горы стоим. Отсюда уже далеко видно: как белые змеи, извиваются в долинах реки; как кудрявые овцы, плывут в небе облака…
Надо добраться до самой вершины, голые скалы сделать цветущими, чтобы там тоже соловьи пели, и кукушки весной куковали, чтобы наши внуки не имели обиды на нас.
