Там он перерезал путы, державшие принцессу, и посадил ее к себе на лошадь. Спустя десять минут, одним духом пролетев по тропке, по которой еще недавно пробирались Альберик с пажом, беглецы оказались на краю леса, — а оттуда уже виднелся сам город Органд с башнями и куполами, сверкавшими на солнце.
И тогда принцесса сказала юноше:
— Прекрасный рыцарь! Я не знаю, кто вы, но я восхищена вашей доблестью и благодарю за то, что вы с такой отвагой пытались избавить меня от ужасной смерти. Я позволила вам увезти меня из лесу, чтобы насладиться последними минутами жизни и счастья… Ах, как бы я вас полюбила, когда бы могла остаться жить! Но это невозможно. Если я поддамся чувству и соглашусь убежать с вами, чудовище завтра же уничтожит весь урожай Органда, и зимой наш народ умрет от голода. Поэтому я остаюсь здесь. Сохраните этот поцелуй в память обо мне! — воскликнула девушка, обнимая Альберика. — Уходите и предоставьте меня моей участи…
— Принцесса, — улыбнулся Альберик, — я готов подчиниться всему, кроме повеления удалиться. Я поклялся спасти вас и обручиться с вами или погибнуть. Подождите меня здесь, под этим столетним ясенем, а мне еще нужно кое о чем потолковать с чудовищем. Либо я его одолею, либо оно меня. Если через час я не вернусь, считайте, что я побежден.
Благословите меня и прощайте.
— Сударь, — ответила принцесса, — если Страх-о-семи-головах вас убьет, значит, и мне судьба умереть. Так что в любом случае мы будем с вами вместе — и в жизни, и в смерти…
И они обнялись на прощание с такой любовью, которая дается раз в жизни и то не каждому.
Меж тем рев приближался. Не сказав более ни слова, не оглянувшись, Альберик погнал свою лошадь вперед. Не проскакал он и пятисот шагов, как увидел чудовище. У него опять было семь голов — видно, запасные сохранялись только во время битвы. И вновь началась погоня. На сей раз Альберик надеялся, что чудище скоро выдохнется. В самом деле, когда, протащив чудище по всему лесу, юноша снова вывел его на поляну, Страх-о-семи-головах едва дышал от усталости.
Тогда Альберик принялся медленно кружиться на лошади вокруг него. Ехал он осторожно — ведь языки пламени то и дело вылетали из семи тигриных пастей, воспламеняя воздух и наполняя его зловонием футов на тридцать вокруг дерева. Альберик перевел лошадь на шаг.
— Мерзкая вонючка! — закричал он чудовищу. — Ну и разит же от тебя!
— Я так дышу, — ответил обиженный голос. — Не нравится — не нюхай.
— Тебе бы не мешало, — насмешничал Альберик, переходя на рысь, — позаботиться о своих пастях да говорить получше. У тебя же гнилые зубы! Так и несет тухлым да горелым! Вот пакость-то!
— Заботься о себе! — яростно прорычал Страх-о-семи-головах. Семь пар его глаз неотрывно следили за человеком на лошади, крутящемся вокруг так, что и ему самому волей-неволей приходилось вертеться. А поскольку огромное жабье тело было слишком тяжелым, а лапы — слишком короткими, то его головы вращались куда быстрее, чем все остальное, и шеи начали закручиваться одна вокруг другой, точно жгуты каната.
— На твоем месте я бы сосал мятные пастилки, — настаивал Альберик, переходя на галоп.
— Не суйся не в свое дело! — визжал от бешенства Страх-о-семи-головах, а его головы вращались все быстрее и быстрее, чтобы не выпустить Альберика из поля зрения.
Вскоре все семь шей так крепко переплелись одна вокруг другой, что стали как бы одной, свитой наподобие каната, а сверху, точно букет рододендронов, торчали семь голов. В тот же миг Альберик сквозь огонь и дым направил лошадь прямо к чудовищу и ударом меча перерубил эти шеи, как перерубают швартовы корабля. И семь тигриных голов покатились по земле. Все было сделано быстро, одним махом, и ни одной голове не хватило времени вновь отрасти хотя бы раз, не то что семь.
В это-то время и увидел юный Людовик, как вода в колодце его брата, еще мгновение назад черная, как смоль, вдруг стала прозрачной, как хрусталь.
А брат-победитель уже спрыгнул с лошади, намереваясь собрать семь отрубленных голов чудовища, отвезти их в Органд и представить герцогу в доказательство того, что именно он убил Страх-о-семи-головах, а также попросить обещанную награду: руку прекрасной Зербины.
