– А я уже думаю – куда вы пропали? – сказала она. – Чой-то вы тут с мебелью учудили?
В их отсутствие сестра выгребла из холодильника всё, что нашла, и устроила себе ужин перед телевизором.
– Где Костик? – поинтересовалась Соня.
– На работе пока. Не боись, ночевать не останусь – он за мной зайдёт. Тут вот смотри – притаранили, пришлось расписаться.
Анька протянула бумажку-уведомление, что на квартиру до решения суда наложен арест, не продать и не обменять. Соня только кивнула.
– Я тут сайты смотрела, – продолжала Анька, – в Москве, в Раскове – где сколько хата стоит. Так вот… за эту нашу квартиру в Раскове можно купить нормальную однокомнатную. Ну, не в центре, конечно. А в Москве – ни черта не купишь вообще. Вот только ещё неизвестно, что нам присудят…
– Угу… Отдадут целиком Вове – вот тогда номер будет… – вздохнула Соня.
Её даже передёрнуло от этой мысли.
– Всё не отдадут, – вдруг сказал Митя.
– Тебе-то откуда знать? – пожала плечами Анька.
– Я у адвоката был, – неожиданно сообщил он.
– Когда же? – удивилась Соня.
– Да сразу же, в среду, как ты про повестку сказала.
– И что, он возьмётся за наше дело? А где на него деньги брать?
– Ты не так поняла. За наше дело ни один нормальный юрист не возьмётся. А это – моего отца адвокат. Я спросил, чего они добиваются. Ну, какая конечная цель этого фарса.
– Зачем? – испугалась Соня. – Он ведь твоему папе доложит!
– Сонь… это такой деятель… ему всё равно. Я ему заплатил кое-что… это из премии, – пояснил он, видя её огорчённое лицо. – Короче, про срок давности можно не заикаться – не прокатит. Подпись Володи о согласии на приватизацию будет признана фальшивой, но вас в этом, разумеется, не обвинят – вы были ещё детьми. Совсем до маразма никто не дойдёт, какие-то законы придётся соблюсти, так что квартиру разделят поровну на троих. Варианта два – или принудительный разъезд, или вы должны будете выплатить Вове его долю.
– Маму обвинят в подделке подписи? – не поверила ушам Анька.
Соня прикрыла глаза. Да что же это… почему Маре не дают покоя и после смерти?
– А почему же тогда поровну? – сообразила вдруг она. – Если восстанавливают Вовины права при приватизации – у него только одна четвёртая. Мамино завещание составлено по закону, нотариус проверяла. Её доля, пусть даже она стала меньше, теперь только наша с Анькой. У нас с ней должно быть тогда…
– Одна четвертая в собственности плюс одна восьмая по завещанию… значит, по три восьмых на каждую, – быстро подсчитала Анька. – Меньше, чем половина, но больше, чем треть! Ну и чё за фигня? Почему ты не спросил?..
– Попробуй сама спросить в суде, математик ты наш, – усмехнулся Митя. – Но ответа не жди, радуйся, что хоть так, а не хуже. По ходу, завещание вообще во внимание приниматься не будет, типа, Мара с самого начала не имела права на свою треть, обманула, недобросовестно всё составила…
– Хватит… – прервала его Соня. – Не хочу даже вникать в эту гадость…
– И правильно, Сонь. Всё равно ничего доказать не выйдет. Только нервы и деньги потратишь.
– Тогда… – Соня повернулась к Аньке. – На эти деньги, за две доли, можно купить тебе шикарную однокомнатную в центре города. Зачем тебе Расков? Метраж у нас большой, две трети – это тридцать два метра. Пожалуй, даже двушку найдём тебе маленькую.
– Чего это – мне? А вы что – на улицу? – возмутилась сестра.
– Ань, жилья хотят лишить меня – не тебя. Здесь – всё твоё, это твоей мамы квартира, ты-то за что будешь страдать? А мы с Митей всё равно уедем.
Она посмотрела на мужа, тот неуверенно глянул в ответ – уезжать ему уже не хотелось.
– Ничего не слышу! – сестра закрыла уши руками. – Вы, что ли, виноваты, что папаша козлом оказался?
– Ань, мы всё равно не сможем там вчетвером… ребёнку нужен свой угол. Лучше снимать, чем друг у друга на головах.
– Ре…ребёнку? – Анька чуть не подавилась. – Вы что – беременные?
– Нет, – поспешила объяснить Соня. – Мы Вадика забираем – помнишь, я тебе говорила? Так вот, он в интернате сейчас.
Анька только вытаращила на неё глаза – дар речи её покинул.
– Подожди… Я не врубаюсь чего-то – как это вы его забираете? А дед?
