– Это… ну… доча… – начал тот.
Соня подняла брови – дочей он её никогда раньше не называл. Хотя она, наверное, до сих пор оставалась записана у него в паспорте в разделе «дети», словно штампом – «уплачено».
– Мы тут с Жанночкой… понимаешь… Мамочка твоя, Марочка моя милая, дружочек мой, она всегда… высокой души человек был… была…
– Что вам надо? – не поддаваясь на его сюсюкающий тон, спросила Соня.
– Это… ну, Сонечка, помоги папе… У Жанночки картину собирались купить… Такой колёр! Модильяни, нет, сущий Гоген. Актуальнейшая вещица! Но в последний момент какая-то сука впарила клиенту свой натюрморт. А клиенты нынче – ну совсем не имеют вкуса, уроды. Им уступи чуть-чуть, и по хрену – Модильяни или говно на палочке. А кушать-то надо что-то, а холсты-то надо купить… и подрамнички…
– У меня нет денег, – честно сказала Соня.
– Как – нет? – искренне удивился Вова. – А мамочка же тебе оставила… А я отдам – вот те крест, отдам… продадим Жанночкину картину, и отдам…
– Мама оставила не на вашу Жанночку, – отрезала Соня. – А я вам не спонсор.
У него сузились глазки – он с трудом удерживался от грубости, но, кажется, надежды ещё не потерял.
– А ведь я тебя, деточка, кормил, одевал, – воззвал к её совести Вова.
– На мамины деньги, – парировала она.
Вова являлся, наверное, единственным человеком, к которому она могла проявить подобную чёрствость – ничто в её душе даже не шевельнулось, на сердце было холодно и прозрачно.
– А вот мамочка-то по-другому к людям относилась… Она людей жалела… Вот она сейчас смотрит с неба-то, и думает – ая бы помогла мужу своему любимому… я бы его не бросила…
Соня даже не нашлась, что ответить на подобную наглость, её распирало от негодования.
– Послушай, ты хоть работаешь? – вмешался Митя. – Ещё не на пенсии, кажется.
– А когда же мне работать? Я всё по дому, по хозяйству, Жанночке нужны условия… А Оленька у нас ещё учится, вы-то обе выучились, что же мне, дочу – полы мыть отправить?
– Устройся куда-нибудь сам. Почему тебя кто-то должен кормить?
– А я устроюсь, обязательно, – забормотал Вова, обрадовавшись, что Митя с ним разговаривает. – Мил-человек… Ты же, я знаю, кто такой… Все знают. Ты ж человек с большой буквы… буквы «Ка». Для тебя же это не денежка! Ты помоги, сделай доброе дело. Без добрых-то дел на свете нельзя!
Внезапно Соня всё поняла: Вова узнал про Калюжного и решил, что у падчерицы завелись деньжата. Мол, что ей стоит выдать ему несколько сотен баксов – при таком-то муже! Вообще-то, она уже была готова сунуть ему последние деньги и избавиться от него поскорее, но, с другой стороны, это значило навсегда повесить Вову себе на шею. Дай ему денег сейчас, и он уже не отвяжется.
Соня резко качнула головой.
– Нет, – сказала она.
– Кушать нечего! Подохну… – взмолился Вова.
И она не выдержала. Схватила сумку, достала три тысячи.
– Вот, заберите. Можете не отдавать. Но чтоб больше я вас не видела!
– Это… это что же? Это два раза в магазин сходить, – обиделся Вова, брезгливо вертя в руках купюры. – Пока ещё картина продастся…
– На хлебушек хватит. Если без водки, – отрезала Соня.
– Сидишь на таких бабках, жидовка жадная! Квартиру захватила! Дачу захватила! А мне копейки эти суёшь! Ничего… ничего, есть на земле правда-то…
Митя от возмущения потерял дар речи. Он подошёл, схватил Вову за шкирку и одним грубым движением развернул лицом к выходу.
– Мить, не надо… – поморщилась Соня.
Рыхлый, слабый Вова вызывал у неё сейчас брезгливую жалость.
Но Митя только распахнул дверь и без особых усилий вытолкнул гостя на лестничную клетку.
– Увижу тебя ещё раз, – крикнул он вдогонку, – с лестницы спущу.
* * *
С деньгами у них, и правда, стало совсем туго. Митя до свадьбы сильно не экономил, и с тех пор, как отец заблокировал его карточку, у него почти не осталось наличных. Сонину зарплату истратили быстро, увлекшись приготовлением мясных блюд и всяческих кулинарных изысков. Мите до получки оставалась почти неделя. Занять оказалось не у кого – никто бы не поверил, что у сына Калюжного ветер в карманах. Пришлось отправляться в банк и снимать с Мариной книжки. Митя никак не мог успокоиться – как же так, они будут жить на деньги жены! Роль крутого парня он давно оставил, но так мечтал стать для Сони настоящим мужем, крепкой опорой.
