– С тобой как на иностранном языке говорить… – тяжело вздохнул Женя. – Вернись на землю, Соня, детка! Дельфин, предназначен, муж… Думаешь, Калюжные вам жить дадут? Счас, разбежалась… В открытом океане, знаешь ли… есть акулы. Сожрут и тебя, и мальчика твоего, ежели сам не очухается. Или ещё проще… потянут за золотую цепочку. И пристегнут посильнее.
– Это уже не в их власти, к счастью.
– Угу… – саркастически хмыкнул он. – Как бы не так. У папаши сейчас малость… проблемы. Вот он и снял руку с пульса. Но это ненадолго. Не думай, от единственного отпрыска он не откажется.
Соня молчала, в надежде, что Женя, наконец, уйдёт. Действительно, не дождавшись ответа, он сделал пару шагов от окна, но вдруг быстро подошёл к ней сзади, обхватил за талию, крепко, даже грубо, провёл рукой по бедру, тяжело задышал в шею.
Соня моментально вырвалась, дёрнулась, отлетела от него и больно ударилась об угол стола.
– О-о-о… – насмешливо протянул Женя. – Раньше нормально было, а теперь-то чего? Сонь… тебя двое за неделю имели! Ну, давай, всё равно перемешка получится. Мальчик твой не узнает. Не надоело ещё сопли за ним подтирать… по нормальному мужику не соскучилась?
– Пошёл вон отсюда… – задыхаясь, выговорила Соня. – Вот ты какой, оказывается!
– Какой, Сонь?
Он грустно рассмеялся.
– Ладно… прости… это я так. Несёт меня, Сонь. Спокойно не могу на тебя смотреть… Хочу тебя, как и раньше.
Соне стало совсем не по себе. А вдруг он не уйдёт, вдруг… Разве она справится с ним? Неожиданно на столе зазвонил мобильник – Соня теперь всегда держала его по близости. Это был, конечно же, Митя. Но ответить она не могла: ложь бы он сразу услышал, а правду сказать нельзя – рванёт сюда с другого конца города.
– Да ответь ему, Сонь, ответь, – спокойно предложил Женя. – Я подожду.
– Убирайся сейчас же!
– Конечно, уйду, детка, мне и правда пора. Какая мелодия классная – Челентано, да? А на меня у тебя что стояло?
– Обувайся! Где твоё пальто…
Женя как будто получал удовольствие от того, что она нервничала. Он намеренно медленно одевался, а Соня уже не могла успокоиться. Телефон звонил, не переставая, и она перекрикивала музыку:
– Больше никогда! Не появляйся здесь! Не смей, слышишь! Если ты хоть раз… если ты…
Женя открыл дверь, оглянулся на Соню и, прежде чем выйти, уставился на неё со своим жёстким прищуром:
– Нет, детка. Я ошибся. Какие там три месяца… Недели четыре-пять, не больше.
С Борисом нельзя говорить о Мите, но Митя с ним говорит…
Это была первая Сонина ложь – Мите она ничего не сказала. Про телефон объяснила, что стирала в ванной и не услышала. Но муж обладал поразительной интуицией. Все выходные он дёргался, ни с того ни с сего принимался расспрашивать, не звонил ли ей бывший жених, и не случилось ли чего на работе.
К счастью, Соне удалось списать своё нервное состояние на женское недомогание. Положа руку на сердце, она испытала настоящее облегченье, убедившись, что не беременна. К концу цикла она почти не сомневалась, что залетит – никто из них с Митей так всерьёз и не озаботился вопросом предохранения. От мысли, что у них с Митей может быть ребёнок, Соня впадала и в ужас, и в почти мистическую радость – что такое вообще возможно. Но организм, видимо, в состоянии стресса усилено защищался сам.
Она старалась выкинуть из головы Женин визит. На самом деле, всё было понятно – и его слова, и его поведение. Оставалось только надеяться, что он сумеет успокоиться и забыть про неё. Злости к нему она не испытывала – одно только сострадание. Что чувствует отвергнутый (дважды в жизни) мужчина – лучше было не представлять. А ведь он совсем этого не заслужил.
В субботу к ним заявился новый визитёр. Последний раз Вова приходил в эту квартиру на Марины сорок дней. Соня даже не сразу врубилась, чего ему надо, хотя могла бы и догадаться.
Все трое стояли в коридоре – отчим переминался на коврике, Митя, сложив на груди руки, занимал позицию, не позволяющую гостю пройти вглубь квартиры. Соня достаточно рассказала мужу про своего дорогого родственника, чтобы Митя не жаждал приглашать его за стол.
Она вопросительно смотрела на Вову, давая понять, что борща не будет.
