Лицо у него было перекошено, глаза метали молнии. Он сжал кулаки так, что побелели костяшки. Соня робко положила руку ему на плечо.
– Успокойся, Митенька… Что он сказал? Ничего не скрывай! Венчание его, конечно, не впечатлило?
У Мити и не было сил что-то скрывать.
– Нет. Говорит, ему плевать на эти сектантские штучки… что он не позволит мне стать религиозным маньяком.
– Какие штучки? – изумилась Соня.
– Сектанские… Сонь! Эта Нина Степановна, похоже, сказала, что ты верующая… ну и… Ему всё одно… Да и Костика вашего приплёл – сразу же доложили, что разборка была. Всё на тебя повесил. Сонь, я больше не буду с ним разговаривать. Это бессмысленно.
– Но тогда мы окажемся в тупике… Они никогда меня не примут.
– И не надо! Почему я должен доказывать им…
Он несколько раз прошёлся по комнате, едва сдерживая бешенство. Посмотрел на Соню и тотчас же пожалел о своём срыве. Бросился к ней, сел на пол, обнял её колени:
– Сонечка… я не дам тебя унижать. Всё, хватит. Будем жить сами по себе.
– А… мама? Ты же с ней не поссорился, когда она звонила вчера?
– Поссорился… Она начала про тебя гадости говорить, я ей запретил, ну и…
– А про что – гадости? Про возраст, да?
– Ну… просто, что ты мне не пара, – Митя отвернулся.
– Не надо меня беречь, Митенька. Скажи…
– Да зачем тебе это гнусность, Сонь? Ей всё кажется, что кто-то посягает на мои деньги… что все корыстные, пройдошные, меркантильные. Ну и про возраст… тоже… Да не хочу я повторять… Как так можно – не зная даже, не видя человека…
– Но ты ведь поедешь её встречать?
– Да… дам ей ещё один шанс, ещё раз всё объясню. Не захочет – не надо!
– Она – самый близкий тебе человек. Как же ты выдержишь?
– Выдержу… Только… Сонь, давай больше не будем о них… хотя бы эти два дня, пожалуйста!
– А когда прилетает мама?
– В пятницу днём. Пересядет в Раскове на поезд и ночью уже будет в городе.
А отец?
Завтра вечером.
* * *
Эти два дня по-настоящему принадлежали им. Не нужно было ни подарков, ни платьев с вуалью, ни роз на снегу. Достаточно было просто быть рядом – каждую секунду, дышать одним воздухом, смотреть друг на друга, чувствовать друг друга. Пельмени из сельского магазинчика, «Юбилейное» печенье к чаю, не слишком свежий хлеб и дешёвый сыр составляли их пропитание в эти дни. Скудности этих трапез никто не замечал – Митя сметал всё с одинаковым аппетитом, восстанавливая силы. Соня вообще не могла есть.
В пятницу позвонила Анька и сообщила тревожные новости. Накануне ночью приезжали несколько машин, и какой-то мужчина звонил в дверь. Анька с Костей затаились и не открыли. Автомобили уехали. Утром они с Костиком взяли шмотки и вернулись к нему. У подъезда сестра заметила неприятного мужика – тот проводил их взглядом, но не подошёл.
Соня с Митей впервые опустились с небес на землю. Митя выглядел подавленным – он не ожидал, что отец найдёт их так быстро. Приезжал ли Калюжный, чтобы устроить скандал и силком увезти сына, или для начала решил посмотреть, с кем и в каких условиях он теперь проживает? И для чего оставил шпиона?
– Триллер какой-то… – пробормотала Соня.
Она смотрела на побелевшее от тревоги лицо мужа. Ни звонков, ни сообщений от отца Мите в эти дни не поступало, и он не знал, что и думать.
Они решили, что ехать в город Соне пока не стоит. Дима съездит один, встретит мать и вернётся на дачу.
Расставались они снова, как будто навечно, только сейчас у их страхов появилась реальная подоплёка. Как они прощались, лучше не вспоминать. Соня понятия не имела, как поведёт себя Митина мама, какие указания дал его отец. Возможно, Митю насильно запрут дома или предпримут ещё что-нибудь. На нём тоже лица не было. Когда его джип скрылся за поворотом, Соня уселась, как уже давно не сидела, в обнимку с Борисом, крепко прижала его к груди и застыла.
Потихоньку она успокоилась – Митя отзванивался каждые десять минут, сообщая, где он. Правда, предупредил, что пока в машине будет находиться мать, звонить, скорее всего, не станет. Поезд приходил в двадцать три сорок пять, Митя сообщил, что ждёт на вокзале, а потом звонки прекратились.
Соня начала разговаривать с Борисом, она знала, он тоже соскучился по их беседам; но лис был обижен и отвечал односложно.
