— Ну смотри, — Юлька погрозила ей пальцем. — Не сходи с ума, милочка.
— А ты не пиши в «Контакте» всякую гадость прежде времени.
— Ох ты Господи боже, — подруга закатила глаза. — Ничего такого ужасного я там не писала. Скоро нельзя будет дышать без твоего разрешения.
— Ну, если потребуется… — пообещала Вероника.
Лекция была скучнейшей. У преподавателя комплексного анализа, старого профессора Зубатова, была неповторимая бубнящая дикция, от которой клонило в сон даже отличников. Хотя тема была важной для понимания дальнейшего материала, сосредоточиться Веронике не удавалось — формулы на доске расплывались, стоило ей задержать на них взгляд. Она беспорядочно думала о Максе, об Инне Вебер, которую даже не видела, о словах Юльки. Когда от переполняющих голову мыслей её стало мутить, она уставилась в ближайшее окно, где на фоне ясного неба вырисовывался красно-белый силуэт городской телебашни. Больше глазу было не за что цепляться, только иногда в поле зрения залетали редкие птицы. Одна из них настойчиво кружила неподалеку от окна, маяча чёрным комком.
Веронике вдруг стало холодно. Она с трудом отвела взгляд от окна и стала смотреть на профессора, который чертил на доске замысловатый график. Но через несколько секунд обнаружила, что снова смотрит в окно, за которым чёрная птица выписывала круги в пронзительно-синем осеннем небе.
Это не может быть та ворона. Неважное зрение Вероники не позволяло различить ей, что это за птица, и она стала уверять себя, что это воробей. Их было много в городе — куда больше, чем ворон. Почему бы упрямой птице, которая полюбила окно аудитории семьсот двенадцать, не быть воробьём?
Ей вспомнился страшный тяжёлый взгляд птицы, которая восседала на гараже. Эти глаза-бусы — они смотрели не на неё, а куда-то вглубь, словно она была старым ветхим домом, и взгляд птицы проникал в каждую комнату, в укромный пыльный погреб, где хранились тайны. Сейчас этот взгляд тоже был на ней. Она это знала. Её стало знобить.
Конец пары стал для неё избавлением. Заставив всех переписать в тетрадях задание на дом, профессор стал укладывать свои бумаги в портфель. Вероника вскочила раньше всех и выскочила в коридор, прижимая сумку к груди. Озноб не проходил, она слепо шла вперёд.
— Эй, ты куда?
Её нагнала Карина Смирнова, девушка с короткой стрижкой, из-за которой она напоминала мальчика. Вероника подружилась с ней на втором курсе, когда им дали совместное самостоятельное занятие на семестр.
— На обед, — услышала она собственный голос.
— Давай вместе пойдём?
— Хорошо.
— Вероника, но ведь столовая на другой стороне. Тебе точно никуда не надо?
Надо, подумала она. Более всего Веронике сейчас хотелось найти тихий уголок коридора, где нет людей и окон, и просидеть там весь перерыв. Помещение стало казаться слишком людным. Плотный галдящий поток распухал, заполняя всё вокруг.
Вероника улыбнулась через силу:
— Извини, просто задумалась. Пойдём.
Очередь в столовой уже протянулась до двери. Вероника с Кариной заняли место в хвосте. Пахло рыбой и горелым маслом.
Душно. Она расстегнула верхнюю пуговицу блузки.
Через шесть человек в очереди стояла Юлька, которая увлечённо шепталась с Олей Петуховой. Наверняка обо мне судачат. Мысль не вызвала никаких чувств. Разрыв с Максом показался ей чем-то мелким и несущественным. Гораздо больше Веронику беспокоило то, что ей трудно становилось держать себя в равновесии. Гвалт в столовой бил по ушам, люди и вещи отдалялись куда-то далеко, теряя краски. Ещё немного, и всё вокруг станет черно-белым, как в старых фильмах с Чарли Чаплином, которые любит её мама.
Да что же это со мной? Она вдохнула и выдохнула.
— А вот и она, та самая мымра, смотри.
Юлька невесть как оказалась возле неё. Когда это она успела подойти? Вероника проследила за её пальцем. В центре столовой среди нагромождения бесцветных вещей она увидела ярко-красную блузку, и её затошнило.
— Инна Вебер, — сказала Юлька. — Это она.
Девушка была высокой и стройной, но лица Вероника не разглядела. Но эта блузка… Мир завертелся волчком, только красное пятно осталось неподвижным и невыносимо резало глаза.
