- Ты не прав, Лапсус!
- Тогда какого же черта ты здесь делаешь?
- Прошу тебя, сядь и не бросайся больше на меня с кулаками.
- Ладно!..
Они сели. Симплициссимус без особых затруднений, откровенно рассказал Лапсусу о том, что заставило его принять участие в этом деле, то есть о Флоре и о договоре с Табулусом.
- Понятно. - Лапсус помолчал. - Прощелыга Табулус держит на крючке и тебя, и меня... Даже больше тебя, чем меня. В конце концов я не пропаду и в изгнании, а вот ты связан с женщиной, следовательно, влип по горло... Но зачем Табулусу эта штуковина?
- Видишь ли, Лапсус, Табулус не так прост...
- Ну, это я, положим, знаю. Страшнее всего иметь дело с умным подлецом.
- Я знаю Табулуса немного лучше, он не законченный мерзавец, но если он задался целью, то способен на все.
- И что же он хочет?
- Он понял, что твоя машина способна ликвидировать пространство снов или хотя бы пробить в нем брешь.
- Да, это так.
- Между тем среди конкурентов Табулуса большинство составляют канониры убежденные и добропорядочные. А для них нет худшей беды, чем остаться без своих снов. Табулус хочет поэкспериментировать с твоей машиной, чтобы получить орудие воздействия на конкурентов. Он еще не знает, как это сделать конкретно, но он будет искать. Он своего рода ученый...
- Ученый подлец!.. Впрочем, чутье его не подвело, он вышел именно на то, что ему нужно...
- Ты принимаешь его условие?
Лапсус вновь принялся ходить по комнате.
- Я не знаю... Я никогда не думал об использовании своего аппарата, мне просто было интересно работать над ним. А теперь... Мне бы не хотелось, чтобы моим изобретением пользовался Табулус.
Симплициссимус покачал головой:
- Я понимаю, Лапсус... Но пойми и ты меня...
- О чем ты? Ах, да...
- Флора...
Лапсус раскрыл окно. Булыжник проспекта Великого Переселения плавился, разморенный снами канониров.
- В каком идиотизме мы все живем, - заговорил Лапсус. - Ты бы понял меня, Симплициссимус, если бы хоть разок вдохнул встречного ветра. О, это совсем другое, совсем непохожее на нашу душную жизнь. Ну скажи, почему для того, чтобы в нездешнем городе совершить честный поступок, нужно с ног до головы изваляться в грязи, после чего и самое чистое намерение покроется коркой грязи? Почему у нас все перевернуто с ног на голову? Молчишь? А я спрошу еще, почему ты носишь имя Симплициссимус, которое даже трудно выговорить, хотя тебя зовут совсем по-другому? И меня зовут по-другому, и Табулуса, и Циркулуса, и вообще всех!
Лапсус резко захлопнул окно, волна воздуха загасила свечу. В наступившей темноте Симплициссимус увидел, как бешеными огоньками засветились глаза Лапсуса.
- Пойдем! - Лапсус подскочил к попятившемуся Симплициссимусу, схватил его за руку.
- Куда?.. Я не хочу!.. - Симплициссимус пробовал отбиваться, но мощные руки извозчика загребли его в охапку, подняли в воздух.
- Нет!.. Оставь меня!
Лапсус открыл дверь в подвал, стал спускаться по лестнице, но на первых же ступеньках Симплициссимус вырвался у него из рук. Но Лапсуса было уже не остановить. Он тащил Симплициссимуса волоком вниз, голова Симплициссимуса билась о ступеньки, и на несколько минут он потерял сознание. Очнулся от порыва свежего ветра. Рядом работал вентилятор. Звон в голове уменьшился, тело стало приобретать упругость, но вставать с пола не хотелось. Симплициссимус чувствовал, что боится оторваться от воздушной струи, боится вернуться в духоту города. Лежать под вентилятором было невыразимо приятно, но чем дольше он лежал, тем больше хотелось встать, выключить механизм, но сохранить в себе это ощущение легкости, простоты существования, когда сила - в тебе самом и нет вовне сил сильнее твоей силы. Симплициссимус поднялся, влажными от ветра глазами оглядел залитый светом подвал, потянулся к кнопке.
Когда вентилятор замер, из-за ширмы появился Лапсус.
Теперь ты понял? - спросил он.
3
На следующую ночь, в тот час, когда в наших широтах нездешние светила проглядывают на плоскости осененного тучами неба, а в Нездешнем городе лишь сновидения бродят среди безлунного и беззвездного мрака, в этот час на проспекте Великого Переселения раздалось нетерпеливое цоканье копыт. Косясь одним глазом, запряженная в повозку лошадь волновалась при виде незнакомого предмета, который выкатывали из подвала хозяин с соседом.
