- Всегда рад. - Хозяин был суховат.
- Чем живешь, сосед?
- Надеждами.
- Смешно жить надеждами. Нечем жить, так вступай ко мне в долю. Деньжата-то еще не перевелись?
- Ты, кажется, пришел по вопросам бытия?
- О них и толкую. Вернулся из лавки, брюхо набил, посмотрел в окно пусто на нашем проспекте Великого Переселения, темно... Дай, думаю, поднимусь к соседу, может, из его окна чего-нибудь увижу.
- И что увидел?
- Кислую рожу Симплициссимуса!
- Стоило ли подниматься?
- Спуститься никогда не поздно. Только знаешь что? Давай спустимся вместе!
- Что я у тебя не видел? Если из моего окна ни черта не разглядишь, то из твоего и подавно. Разве что булыжники на нашем проспекте...
- А мы не станем глядеть в окно, а выйдем на те самые булыжники и поищем что-нибудь на них.
- Вот ты о чем... Не надо, Табулус, ночные прогулки не одобряются Каноном.
- Да ты будто первый год в нашем городе живешь! Неужели тебе нужно объяснять, что на Канон можно плевать, оставаясь при этом честным канониром, только плевать нужно аккуратно и в собственный карман, чтобы не загрязнять нездешнегородские улицы.
- И все-таки я тебе не попутчик!
- Ты что, Симплициссимус, не узнаю тебя... Ты заболел?
Симплициссимус ответил не сразу. Некоторое время он молчал, мусоля в голове какую-то тревожную мысль.
- Да нет, просто хочу жениться. А магистрат может не зарегистрировать брак с человеком, разгуливающим ночами по городу.
- И очень хорошо сделает! К чему тебе женитьба? Я, например, не знаю, как от своей жены избавиться!
Симплициссимус деликатно промолчал, стараясь не выдать волнение.
- Мой тебе совет, - продолжал ничего не заметивший Табулус, - если хочешь жениться, то придумай себе жену, как сделал наш Циркулус, и будешь самым счастливым из всех счастливых канониров.
- Да, интересный был человек, - задумчиво сказал Симплициссимус, глядя в черное окно.
- Почему был? Я думаю, он и после всей этой нелепой истории жив, здоров и вполне доволен жизнью. Я завидую таким людям, что бы с ними ни случилось, они ничего не воспринимают всерьез. А действительно, что ему волноваться, все свое он всегда носит с собой. А еще, честно и между нами говоря, я вдвойне завидую ему, потому что он сумел выбраться из нашего города.
Табулус замолчал, видя, что Симплициссимус никак не реагирует на его слова. Тот по-прежнему не отрываясь смотрел в окно, словно пытаясь угадать в темноте очертания дома Циркулуса. Табулус встал:
- Ладно, пойду спать.
- Погоди... Пойдем прогуляемся перед сном.
- Вот тебе и раз! Ты же только что хотел жениться!
- Канон в отличие от тебя видит разницу между ночной прогулкой и вечерним моционом...
Прихватив с собой фонарь, друзья спустились вниз и вышли за дверь. Едва переступив порог, они окунулись в черную плазму ночного города, где ни зги, ни путеводной нити. Табулус хлопнул себя по карманам:
- Я, кажется, оставил у тебя спички.
Его голос был сырым и незнакомым.
- На, возьми мои. - Симплициссимус протянул руку в темноту и держал ее некоторое время, пока не почувствовал, как его кисть обхватили липкие пальцы Табулуса.
- Ты что, сосед?
- Да нет... Здесь очень душно.
Табулус чиркнул спичкой, и в ее дрожащем пламени Симплициссимус успел заметить, как в один миг изменились черты лица торговца, не успевшего натянуть на себя маску спокойствия при рождении огня. Еще подрагивающей рукой Табулус отодвинул стеклянную заслонку фонаря и поднес спичку к фитилю. За мутноватым стеклом вспыхнули блики света, закачались и выровнялись. Плазма ночи отступила от двух друзей, затаилась по краям светлого круга.
- Ну что, идем? - Симплициссимус взял Табулуса под руку и шагнул вперед. Путешествие началось.
Два человека с фонарем мерно прорубали путь в ночном безлюдье, звук их шагов гулко отражался от спящих стен. Постепенно они привыкли к мраку и тишине настолько, что, дойдя до улицы Доблестных Канониров, обрели способность беседовать, хотя еще не скоро сумели привыкнуть к собственным голосам.
- Как странно смотрится наш город в эту пору! - Табулус безуспешно пытался отыскать в гамме своих чувств нотку самоуверенности. Симплициссимус крепко держал его за локоть, словно находя в этом дополнительный источник сил для себя. Чем дальше уходили они от дома, тем сильнее Табулусу хотелось повернуть обратно, но Симплициссимус шагал вперед неторопливой, уверенной походкой, и его попутчику пришлось поглубже спрятать свое малодушие. Симплициссимус продолжал напряженно размышлять о чем-то, и Табулус чувствовал, как в его друге растет какая-то непонятная уверенность, и растет тем быстрее, чем дальше они удаляются в глубину черных, глухих кварталов.
