В тот день посетителей было не очень много. Двое купцов отмечали какой-то праздник, цирюльник со своими друзьями курил кальян в задней комнате, и прочих я видел достаточно часто, чтобы упоминать каждого. Не все из них были люди честные, но тех, по ком тосковала плаха, у меня сроду не водилось. Истинно так! Бесноватый и Хасан-медянщик пришли, едва за окном стража отбила час совы. И хоть явились эти двое вместе, было видно — пути их раньше не пересекались. Ни словом не перекинулись, ни лепешки не разломили. Бесноватый пошел смотреть на танцы Зейнаб, Хасан завел беседу с почтенным ювелиром Абу ибн Хаканом. Так они просидели немного, пока какой-то магрибинец не предложил им сыграть в шатранж. От этой проклятой игры и вышло смертоубийство. Истинно так!
Сначала Хасан в середине партии вдруг вскочил и выбежал, словно секли его по пяткам, а затем дело и до ножа дошло.
Что-то случилось меж ними во время игры, но тут я вам помочь не могу, мой господин. Истинно так! Мои глаза не всегда смотрят только в зал. Ремесло духанщика ничем не легче порою труда водоноса. Всем нужно угодить, всех одарить приветствием и добрым словом. Скажу еще лишь одно: перед тем как бесноватому вздумалось прервать жизнь почтенного Абу ибн Хакана, спорили они о чем-то с магрибинецем. И вид у неверного был очень довольный.
Что?! Да простит мудрейший кади своего недостойного раба. Не понимаю, чем навлек я на себя ваш гнев! Не пил я вина в тот день, и разум мой был не замутнен усталостью, так отчего вы спрашиваете меня о магрибинце? Убит был ювелир! Я это видел своими глазами! А что другие говорят, в том странности нет. Мало ли что может от излишеств причудиться. Истинно так!
Все так, мой господин. Третьего дня я закопал ювелира Абу ибн Хакана на кладбище для почтенных людей близ фиговой рощи и поставил камень из черного мрамора, как велел его управляющий. Хороший камень вышел, с резьбой и узорами, не стыдно самому ка… визирю было бы справить. Что ж теперь делать! Все по воле Аллаха! Люди приходят, живут и в назначенный час встречаются с Разрушительницей собраний. Так идет испокон веков.
Обмывал ли я мертвеца? Нет, на то в его доме есть наложницы, но раздетым видел, если вы об этом, мой господин. Ран было шесть. Грудь, ладони и бока — все было исколото, как на бойне неумелым учеником мясника. Думаю, тот шелудивый пес, что убил почтенного Абу ибн Хакана, раньше такого не делал. Я за долгие годы столько бедняг изрезанных насмотрелся, верно, сколько ваша мудрость не видела. Если виной кувшин или бандж, тычут как попало и куда попало. А если с умыслом, один или два удара — и готово, идет правоверный пировать в райские кущи, а неверный летит в пропасть. Так что, думаю, по случаю все вышло, мой господин. По случаю. И по воле Аллаха, конечно.
Защиты и справедливости! Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед — пророк его. О достойнейшей из достойных, окружите меня стражей, заключите в темницу, посадите в глубокий колодец, на все готов, я только бы избавиться от нечистого, жаждущего смерти моей. Нет, мне не мерещатся ифриты, и гурий я не вижу. Вижу, о защита души моей, что думается тебе при взгляде на мерзкого старика, что валяется перед тобой. «Вот пес болезненный, чей разум отнял Аллах за его прегрешения». Но это не так, кади. Не так.
Мой дух смятен, но ум остр, как лезвие сабли в ножнах вашего стража. Клянусь Аллахом, видел я злого духа, и тот решил отомстить мне за то, что я проведал его суть. Другого объяснения у меня нет. Разве что ифриту ради забавы захотелось взять жизнь мою. Но на то игры не было. Думаете, при чем здесь игра? А ведь в ней-то все и дело.
Сотни раз жена говорила мне: «Хасан, не доведет до добра тебя эта доска». Но я не слушал ее и делал по-своему. Вот и поплатился.
Но я читаю нетерпение в вязи ваших морщинок, справедливейший из судей. Что ж, все началось так.
В месяц Сафар три года назад довелось мне путешествовать в Магрибию по делам своего племянника. Караван шел долго, несколько раз на нас нападали неверные, но наконец — на все воля Аллаха — мы пришли в некий оазис. Пожелав смыть песок и грязь, я оставил товарищей и направил стопы в хаммам
