Танюшка все еще смотрела на меня. Я заметил, что девчонка сильно загорела. Нет, она и до… в Кирсанове загорала, но тут загар был как у людей, постоянно живущих на свежем воздухе. Хотя — где же мы еще-то живем? На свежем воздухе…
— Чуть больше чем через месяц кончатся каникулы, — вспомнила Танюшка. — Знаешь, это будет первое первое сентября, когда я не пойду в школу.
— Ты пойдешь в школу, — мягко поправил ее я и все-таки прикоснулся к ее голому локтю. Танюшка напряглась на миг, а я ощутил, прежде чем отнять пальцы, прилив чего-то невероятно сладостного, как это бывало всегда, если я прикасался к Танюшке. Но сейчас он был намного сильнее, чем обычно, — меня буквально пробило, голова легонько закружилась… Я поспешил снова заговорить, пока это не сделали мои глаза: — В одну со мной… если не соврала все-таки. — Она улыбнулась и щелкнула меня в нос коротко подстриженным ногтем. Я сморщил нос, прикрыв глаза (радуясь, что есть повод), и продолжал: — Но чем здесь хорошо — так это тем, что мы вообще все время вместе. Даже спим… недалеко. По крайней мере не в квартале друг от друга.
Я открыл глаза. Танюшка ждала этого момента, потому что я получил еще один точный щелчок.
— Ого. — Я потер нос. — Распухает. Подуй, а?
— Я тебе не подую, я тебя вздую, — многообещающе сказала Танюшка, одним движением поднимаясь на ноги. — А сейчас пойду умываться. А ты — как хочешь.
Она побежала к ручью. Я смотрел ей вслед и улыбался.
Да, ты можешь быть скучной,
Можешь быть злой,
Но когда твой номер молчит,
Я беседую мысленно только с тобой —
И никто нас не разъединит.
Если я не один — разве это беда?
Если нужно — она подождет.
Я же слышу, как страшно трещит под тобой
Ненадежный октябрьский лед!..
Есть одна любовь — та, что здесь и сейчас,
Есть другая — та, что всегда!
Есть вода, которую пьют, чтобы жить,
И есть живая вода!
Да, он смел, как бог, я бы сам так не смог —
Целый день ходить, как в кино!
Не твоя вина, что ты хочешь вина —
И что он имеет вино…
Но когда твои губы сухи поутру —
Чем ты смоешь с них пепел побед?
И когда все дороги замкнутся в кольцо —
Как ты выйдешь на правильный свет?![9]
* * *
В этот раз головным дозором шли Саня и Бэн. Они и прибежали к основной группе, причем взволнован был даже Санек.
— Гадесы?! — подобравшись, выкрикнул я.
Саня махнул рукой:
— Нет, обычные ребята! Столько же, сколько нас, кажется… Нас заметили.
Мы быстро сбились в плотную кучку, оглядываясь и осматриваясь. Андрей первым махнул рукой:
— Ладно, пошли навстречу! Чего ждать?..
…Ребята остановились метров за пятьдесят от нас. Их было меньше — десятка два, девчонок — почти половина, и парни как бы прикрывали их (а наши стояли вместе с нами, и я подумал с какой-то обидой, что это неправильно), но внешне эта компания выглядела внушительней, чем мы. Более обтертой этим миром, что ли? На всех на них оставались какие-то элементы «нормальной» одежды, но они причудливо сочетались с самодельными куртками, штанами, сапогами и прочим. Почти у всех на шее висели какие-то медальоны и украшения. Большинство мальчишек и девчонок были светловолосые, и волосы у тех и у других — длинные — сплетались в переброшенные на грудь косы.
Но смешным это не выглядело. У всех в руках было оружие. Три девчонки в заднем ряду держали арбалеты. На флангах первого ряда стояли мальчишки с длинными луками — готовыми к стрельбе.
— Нас больше, — сказал тихо Олег Фирсов.
— Они сильнее, — ответила Ленка Черникова.
— Чего это?! — взъерошился Олег, но Вадим поморщился:
— Не спорь, они правда сильнее. Если будет свалка — мы проиграем.
«Мы будем убиты», — мысленно поправил я, изучая противника. К этой мысли было нелегко привыкнуть. Точнее — ее нелегко было принять как реальность.
Эти тоже переговаривались — непонятно только, на каком языке. Огнестрельного оружия у них не было, а наше они, конечно, видели. Раньше, чем они до нас доберутся, я и Колька уложим половину.
— Отступать все-таки как-то фигово, — как раз Колька и заметил.
Санек его поддержал:
— Тогда решат, что нас можно кидать через колено.
— Мальчишки, ну это же люди, — не выдержала Ленка Рудь. — Вот так сошлись — и сразу драться насмерть?!
