Завтра они пойдут в атаку и забросают баррикаду и саму пещеру этими… емкостями с зажженной смолой. Вот и весь их план… и этот план беспроигрышен, черт побери.
Простая арифметика. Нас тут трое. Наших там – два десятка.
Я посмотрел на Вадима и Таньку.
– Тань, сейчас побежишь к нашим. Очень быстро, – сказал я. – А мы с тобой, – я взглянул на Вадима, – покидаем всю эту гадость в костер и побежим следом.
Танюшка молча кивнула, и мне это показалось подозрительным. Но я промолчал тоже. А Вадим вообще ответил мне совершенно хладнокровным взглядом, извлекая кистень…
…Часовых конкретно у этой кучи не было. Зато были аж четверо у соседних костров. Это даже смешно, но они какое-то время созерцали нас с ленивой скукой. Потом коротко щелкнул кистень Вадима – и один из урса, раскинув руки, завалился спиной в костер.
Даже как-то странно, но я не утерял ни единого навыка… Отброшенный ударом ноги, в сторону полетел еще один, другой рухнул вбок, обезглавленный моим палашом. Последний из часовых бросился бежать… но упруго стукнула аркебуза, и урса упал куда-то в темноту. Я быстро оглянулся. Так и есть. Моя любимая стерва не то что не думала бежать со всех ног – она стояла и очень спокойно перезаряжала оружие. Заметив, что я гляжу на нее, – показала язык.
Визгливые крики понеслись сразу отовсюду.
– В огонь! – крикнул я Вадиму, прыгая навстречу двум урса со щитами, выбегающим из тьмы. В прыжке я оттолкнулся ногой от щита одного, бросил его назад, наступил на плечо второму и, рубанув его сбоку по шее, вторым прыжком сшиб первого окончательно, приколол к мерзлой земле ударом в горло. Сбоку показались еще двое, но в полутьме вновь обрекающе щелкнула аркебуза, а через миг Танюшка появилась сама, ее корда полоснула воздух – и урса зарылся в окровавленный снег возле костра, в который Вадим бросал уже последние зажигательные снаряды, оказавшиеся глиняными шарами с ременной петлей и запалом. Костер разгорался сильнее, с треском и посвистом начинал уже плеваться огненными струйками.
– Валим! – рявкнул я. Вадим на бегу взревел, как медведь на потрахе, двое урса порскнули в стороны сами, третьему он подсек ноги выше колен, и тот, всплеснув руками, завалился в сугроб… Я ударом кулака в краге свалил четвертого. Мы неслись по утоптанному снегу, как тройка-птица, держа впереди Танюшку, на ходу заряжавшую аркебузу. А за нами (и по сторонам!) уже металось пламя факелов, вопли становились все громче и агрессивнее. До меня дошло, что мы не подрассчитали – нам перекроют дорогу раньше, чем мы добежим до баррикады.
– Танька, беги быстрее! – крикнул я, прикидывая, как бы отрезать от нее преследователей…
И вдруг – еще один огонь вспыхнул впереди, там, куда мы бежали, на баррикаде. Несколько человек размахивали факелами, а потом ломающийся мальчишеский басок прокричал:
– Держитесь, братья! Мы идем, держитесь!
Люди в пещере даже не задумались, кто там сражается с урса. Несколько секунд – и около дюжины мальчишек с оружием в руках ударили на наших преследователей. Ребят вел черноволосый атлет с непокрытой головой, в руках которого с бешеной скоростью вращались два топора-бартэ. Я видел, как он оттолкнул за свою спину Таньку и подал сигнал отступать к пещере.
Я прыгнул плечом к плечу с высоким парнем, мельком бросил на него взгляд, увидел шрам на щеке, удивленную улыбку и крикнул:
– Привет, Басс!
– Ребята! – заложило у меня ухо от отчаянного клича. – Олег вернулся! Ро-о-ось!!!
* * *
– Он умирает, – тихо сказала Радица и сделала шаг в сторону, давая мне дорогу. Широко посаженные карие глаза девушки смотрели скорбно, но в то же время изучающе, почти враждебно. – Пройди, он хочет говорить с тобой…
Я вытер лицо рукавом куртки. Как во сне скользнул взглядом по знакомым и незнакомым лицам, окружившим меня в колеблющемся свете костра. Блестело оружие, слышалось сорванное дыхание, пахло мокрой кожей, потом, сталью, кровью… Я еще ни с кем не успел обняться, никому не успел пожать руку… И не до этого стало сейчас.
– Борис, – сказала Радица за моей спиной и все-таки заплакала, оттолкнула меня и упала на колени возле заваленного пышной грудой шкур топчана.
