– Мы сбросим флаг в знак того, что готовы к атаке. – Андрей поправил на груди моток веревки. – Отплывайте перед рассветом, не раньше.
Я пожал ему руку. Молча. И какое-то время стоял на берегу, пока лодка окончательно не превратилась в часть ночной тьмы, чье движение совершенно не угадывалось. Тезис остался на берегу, а я побрел в лагерь, то и дело посматривая на цепочку мечущихся факельных огней на «валу» острова. На «башне» тоже горели несколько огней.
Я проверил часовых – они не спали – и тяжело упал куда-то между Сергеем и Бассом, одновременно проваливаясь и в сон – глубже, глубже, глубже…
* * *
Предосторожность Джека оказалась очень даже нелишней – первые стрелы ударили в щиты наугад примерно на полпути. Стреляли из арбалетов – болты с коротким стуком прошибали плетни и застревали в них широкими оперениями. Луков у людей Нори, похоже, не было, потому что никто не пробовал стрелять навесом. У нас был только лук Джека – его он отдать «спецгруппе» наотрез отказался и сейчас пустил в ход. Он натянул лук еще на берегу, а теперь, встав примерно на середине плота, облизал палец, поднял его, несколько секунд «прислушивался», потом – сплюнул в воду и, вскинув оружие, тем же движением натянул тетиву с наложенной стрелой… и спустил лук.
Стрела ушла вверх по дуге – и я, наблюдавший в щель за происходящим на покачивающемся валу (это плот покачивался, а не вал, конечно), увидел, как куда-то вниз осел один из арбалетчиков. Стрела ударила его сверху в основание шеи. Наши три плота откликнулись восторженным воем. С вала тут же перестали стрелять.
– Отлично, – сообщил я Джеку. Он двинул бровью и, перекинув лук за спину, тетивой на грудь, проверил меч над плечом.
Я еще на берегу влез в бригантину[24], а сейчас вдел левую руку в перчатку. Вадим, подгребавший грубым веслом, спросил меня:
– Ты что собрался делать?
– Да так… – уклончиво отозвался я. Посмотрел на флаг, развевающийся на скале. Теперь я видел – флаг был черным, на нем рука скелета сжимала меч.
Где сейчас ребята? Наверное, ползут по скале вверх. Или, может, уже не ползет никто? Белые брюха акул, переворачивающихся перед тем, как схватить добычу… Сверху – стрелы… Неужели Андрею первому пришла в голову эта мысль – влезть по откосу? А если не первому, то там вполне может быть стража – специальная…
Лучше бы я сам пошел с ними. Мне было бы легче…
Ну ничего. Сейчас.
– Джек, – окликнул я англичанина. Он подошел ко мне. Берег приближался. – Джек, ты помнишь, о чем мы договорились… Никому не сходить с плотов! – крикнул я и, примерившись, прыгнул в воду.
Мне оказалось здесь по бедра. Сразу что-то заорали ребята, но я уже брел к берегу, приподняв руки, всем телом ощущая нацеленные мне в грудь стрелы. Страшно не было. Наверное, так чувствуют себя немного выпившие люди – меня несло с пустой веселой головой на какой-то бесшабашной волне.
Стрела! Это было как вспышка, и я отбил ее прямо перед лицом ударом даги. Позади раздался с плотов гул изумления. Я шел по песку пляжа и видел, как над валом поднимаются головы людей Мясника. Двое целились из арбалетов.
Стрела! Стрела! Я уклонился от одной и отшвырнул другую палашом. Необычайно четко и ясно виделось все-все вокруг.
Я остановился на полпути к валу и уперся палашом в песок между ног. Поигрывая дагой, провел взглядом по валу. Вновь посмотрел на «башню» и спросил – негромко, но отчетливо, меня услышали:
– Кто еще будет стрелять?
Ответом мне было молчание. Я тоже какое-то время молчал, потом поднял палаш.
– Нори! – крикнул я. На каменном валу произошло какое-то шевеление, но ответа не было. – Нори Пирелли! – повторил я. Щелкнула тетива; я, угадав мгновенный промельк, ударом палаша смахнул направленную мне в лицо стрелу арбалета. И снова не было страха – только холодная собранность. – Я вижу, что вы там не умеете стрелять! Но я не знал, что ваш командир – трус! – Я повторил то же по-английски и на плохом немецком, а потом вновь перешел на русский: – Я говорю тебе, Нори Пирелли, что ты трус и негодяй! Если хочешь ответить мне на эти слова – выйди и докажи, что они несправедливы!
