— Знаю, — ответил Дэвид.
— Тогда увидимся с вами обоими позднее, — сказал лорд Рауден. — Я даже выразить не могу, Саманта, до чего меня радует, что вы будете моей гостьей.
Он легонько коснулся моей руки, а затем сел в свой «роллс-ройс» и уехал.
Я стояла, глядя на Дэвида.
— Зачем ты это сделал? — спросила я.
— А разве ты не этого хотела? — свирепо спросил он. — Веселящиеся гости, звонкий смех, шампанское, танцы на лужайке, и, конечно, множество молодых людей, мечтающих о том, чтобы целоваться с тобой в кустах. Это, разумеется, куда более прилично, чем ехать со мной.
Его слова словно хлестали меня по лицу, я смутно чувствовала, что мне следует отказаться ехать куда бы то ни было — с ним или еще с кем-то.
Но я не могла подобрать нужных слов, и когда он открыл дверцу автомобиля, я послушно села. Он с шумом захлопнул дверцу, и машина тронулась. Я чувствовала себя крайне подавленной и не знала, что сказать.
Мы долго ехали в молчании и, наконец, когда оно стало нестерпимым, я прошептала удрученно:
— Мне так жаль, Дэвид… пожалуйста… прости меня.
— Я никак не могу понять, что за игру ты затеяла, — произнес он.
— Игру? — переспросила я.
— При твоей внешности, при том, что ты модель Джайлза Барятинского, ты вдруг начинаешь изображать из себя святую невинность! Я был совершенно уверен, что вчера вечером ты прекрасно поняла, что именно я предлагаю. Так в чем же дело?
— Я просто знаю, что это… нехорошо, — сказала я в свое оправдание. Он, похоже, не понял меня, и тогда я добавила: — Люди, которых я знаю, никогда не поступают так, если они… не женаты.
Дэвид издал легкое восклицание.
— Так вот в чем разгадка всей этой комедии, — протянул он. — Женаты! Ты собралась за меня замуж, Саманта, не так ли?
Наступило молчание, а потом я еле слышно спросила:
— Ты хочешь сказать… что не собираешься… жениться на мне?
Дэвид помолчал немного, а затем сбавил скорость, отъехал к обочине и остановил машину в тени деревьев. Затем он заглушил мотор и сел вполоборота ко мне, чтобы видеть мое лицо.
— Я полагаю, нам надо внести ясность в наши отношения, Саманта, — сказал он. Я вопросительно посмотрела на него, и он продолжил: — Мы, по-моему, говорим на разных языках. Вчерашний вечер был сказкой, которую я не скоро смогу забыть. Ты очень, очень привлекательна, Саманта. Ты сказала, что любишь меня, но ты должна знать, что я не из тех, кто помышляет о женитьбе.
Я почувствовала, как сердце у меня упало, и мне стало ясно, что все радужные планы, которые я строила вчера вечером, рассыпались, как карточный домик, от одного взмаха его руки.
— Я понимаю, что тебе хочется замуж, — продолжал он, не дожидаясь моего ответа. — Я думаю, все женщины хотят этого, и скажу откровенно, что многие из них пытались женить меня на себе. Но этот путь не для тебя, Саманта.
— Почему ты так думаешь? — спросила я.
— Твоя внешность и род деятельности, — пояснил он, — не самый верный путь в собор святой Маргариты в Вестминстере.
Я знала, что Дэвид говорит о модной церкви, где венчаются все невесты из высшего общества, но я-то мечтала о церкви у нас в деревне, в которой нас обвенчал бы папа.
Дэвид не спускал с меня глаз, а потом произнес более мягким тоном:
— Ты очень мила, Саманта, и, я думаю, мы могли бы быть счастливы вдвоем, если бы ты выкинула из головы все эти абсурдные мысли насчет греха и тому подобного.
— Я не могу не думать о том, что… хорошо, а что… нехорошо.
— То, что, с твоей точки зрения, хорошо для тебя, нехорошо для меня, — возразил Дэвид. — Вероятно, я должен был с самого начала дать тебе понять, что у меня нет ни малейшего желания жениться на ком бы то ни было.
— Но раз мы не женаты, то нам, наверное, не следует находиться вместе, делая вид, что мы муж и жена, — возразила я.
Он высказал свою точку зрения, и я поняла, что должна в свою очередь сказать ему, что я об этом думаю.
— Но почему, скажи мне ради Бога?
— Потому, что это… безнравственно.
— Но если мы будем вести себя осмотрительно, то никто ничего не узнает и ни о чем не догадается. Что же, в таком случае, тут безнравственного?
Я хотела сказать, что Бог все видит, но поняла, что он только посмеется надо мной, поэтому предпочла промолчать, а Дэвид сказал вкрадчиво:
