— Спасибо, что напомнил, — поблагодарил Няньхань. — А то я совсем запамятовал! — И он приказал младшим военачальникам Ланлану Золотой Глаз и Ланлану Серебряный Глаз: — Посадите Цзи Цина в клетку и под охраной доставьте в Хэцзянь вместе с его конем и оружием.
Между тем долгое отсутствие Цзи Цина обеспокоило телохранителей, и они доложили Юэ Фэю. Тот отдал приказ военачальникам одновременно с четырех сторон напасть на лагерь противника и спасти брата.
Юэ Фэй первым ворвался в лагерь. Воины чжурчжэней расступались перед ним, очищая дорогу.
«Наверное, подстроили ловушку!» — мелькнуло в голове юаньшуая. Он тут же приказал военачальникам разделиться и атаковать тыловой лагерь противника. Чжурчжэни отпрянули назад. Многие попадали в яму, вырытую перед шатром.
Няньхань пытался сопротивляться. Но что он мог сделать один против могучих богатырей? Сунские воины разили всех, кто попадется им на пути.
Люди смешались
В схватке кипучей,
Поле сраженья —
Бурлящая туча!
* * *
Ринулись храбро в атаку отряды —
Вот она, сила и смелость дракона!
Кинулись тигры в смертельную схватку,
Наземь бросая чужие знамена!
* * *
Жаждой охвачено
Все поднебесье —
Крови и крови!
Мести и мести!
Слева и справа —
Справа и слева,
Рубятся воины,
Остервенело!
Рубятся воины
Остервенело:
Копья — на копья,
Стрелы — на стрелы.
Рубят и колют,
Рубят и колют,
Кровью горячей
Край этот полит.
Воду разбрызгали
В реках, озерах,
Дрожью охвачены
Древние горы…
* * *
Истинно: земли окутались мраком,
Тучи зловещие солнце сокрыли,
Все перепуталось, перемешалось,
Люди окутаны облаком пыли!
* * *
Смерть ползет над землею туманом,
Смерть как туча плывет над землей,
Что пророчит зловещее небо,
Непроглядной покрытое мглой?
* * *
Горячей крови досыта
Напился в этой битве меч,
Сердца немели, словно лед,
И головы слетали с плеч!
Закрыли тучи небосвод, —
Мир в темный сумрак погружен,
Но жаждою сердца горят —
Отмстить за сыновей и жен!
В этом бою было перебито несметное число врагов. Трупы громоздились горами, кровь лилась рекой. Няньхань и его приближенные бросили своих воинов на произвол судьбы и искали спасения в бегстве.
А теперь вернемся к Чжан Ли, который после неудачного нападения на провиантский обоз Юэ Фэя ушел на восток. Возле дамбы, тянувшейся вдоль реки, он увидел на дороге отряд чжурчжэней, охранявший повозку с клеткой для преступников.
«Всего скорее, это сунский военачальник, — подумал Чжан Ли. — Если я спасу его, то заглажу свою вину и смогу явиться к юаньшуаю!»
Взмахнув дубинкой, он выскочил на дорогу и крикнул:
— Эй, вы кого везете?
— Сунского военачальника Цзи Цина! — ответили ему. — Но как у тебя, оборванец, хватило смелости задавать нам такой вопрос?
— Значит, я не ошибся! — воскликнул Чжан Ли и ринулся на врагов.
Его дубинка уложила около семидесяти человек. Чжурчжэни подняли крик.
— Что там за шум? — поинтересовался Ланлан Золотой Глаз.
— Какой-то нищий вздумал освободить пленного и перебил множество наших, — доложили ему.
— Врете! Может ли быть такое! — возмутились военачальники и, обнажив мечи, поскакали вперед.
Завязался ожесточенный бой. После нескольких схваток Чжан Ли одним ударом выбил меч из руки Ланлана Золотой Глаз, а другим — перебил хребет его коню. Всадник вылетел из седла, и Чжан Ли тут же его прикончил. Перепуганный Ланлан Серебряный Глаз бросился наутек, но Чжан Ли настиг его и с такой силой обрушил на него дубинку, что конь и всадник разом рухнули замертво.
Воспользовавшись всеобщей суматохой, Цзи Цин расправил плечи, поднатужился и вышиб дверь из клетки. Очутившись на свободе, он выхватил дубинку у одного из чжурчжэней, вскочил на коня и тоже вступил в бой. На Чжан Ли, который внешностью и одеянием напоминал нищего, он даже не взглянул и бросился в погоню за бегущим врагом.
«Вот как! Я тебе спас жизнь, а ты даже не захотел узнать, кто я такой! — с горечью сказал Чжан Ли. — От такого человека не жди благодарности! Уж лучше просить милостыню!».
Он подобрал свою корзинку и побрел прочь.
Неподалеку от места, где происходил этот бой, находилась гора Обезьяны и Аиста. На ней хозяйничали четыре молодца: Чжугэ Ин, Гунсунь Лан, Лю Го-шэнь и Чэнь Цзюнь-ю. Под их началом было четыре тысячи воинов.
