Одновременно с главными полками перешли в наступление подчиненные Шеину воеводы на всем протяжении спорной границы. Захваченная врасплох шляхта бежала, позволяя жителям открывать ворота городов и приветствовать освободителей. Без кровопролития, как гнездо на руку, брал каждый из воевод предназначенный ему город.
Князь Гагарин освобождает Серпейск, голова Сухотин с полковником Лесли берут Дорогобуж, князь Прозоровский вступает в Белую. За три месяца возвращаются Руси пятнадцать потерянных ранее городов: Новгород Северский, Стародуб, Невль, Себеж, Красный, Трубчевск, Почеп, Велиж и другие. Православное население открывает ворота посадов в Полоцке, Друе, Батурине, Миргороде, Пропойске, Мстиславе, Кричеве. Главная армия без препон приступает к Смоленску.
Не теряя времени, войска Шеина блокируют город, возводят вокруг него осадные крепости, роют версты траншей, насыпают батареи. Мощная осадная артиллерия наносит городу огромный урон бомбами, пробивает во многих местах каменные стены. Удачными минными подкопами взрываются наиболее опасные башни и засыпаются рвы. После восьмимесячной осады и штурмовых работ главная цель наступления — Смоленск — готовится сдаться на милость победителя.
СКАЗ О ТОМ, КАК ВОЗМУТИЛАСЬ ВСЯ РЕЧЬ ПОСПОЛИТАЯ И ВСТАЛА ПОД ЗНАМЯ КОРОЛЯ ВЛАДИСЛАВА СИГИЗМУНДОВИЧА
И тогда начало сбываться издавна сказанное: клятвопреступлением не совершить доброго дела. Гневом исполнилась вся Речь Посполитая, узнав, что напали на нее через клятву, обманом. Пришло время шляхте и магнатам прекратить свары и распри. Избрали они на престол единодушно сына Сигизмундова королевича Владислава, старого Москвы ненавистника, испытанного в шведской и немецкой войне полководца.
Кликнул Владислав, надев корону, ветеранов Тридцатилетней войны из Курляндии и Пруссии, Литвы и всей Польши. Стал под его знамя мужественный полководец королевич Казимер. Привели рати Радзивиллы, канцлер литовский и гетман. Собрались полки польских гетманов, Коронного и польного. Съезжались по городкам панцирные хоругви[16] шляхты, шли к королю войска магнатов, а кто сам ехать не мог, посылал доброхотные деньги воинам на жалованье. Даже казаков, сильно шляхтою не любимых, призвали под королевское знамя. И в скором времени стала вокруг Владислава великая рать, готовая биться насмерть за русские земли с государством Московским.
СКАЗ О ВСТУПЛЕНИИ В ВОЙНУ ТАТАР И О РАЗГОВОРЕ КОРОЛЯ С КАНЦЛЕРОМ РАДЗИВИЛЛОМ О СРАВНИТЕЛЬНЫХ ДОСТОИНСТВАХ ЧЕСТИ И ВЫГОДЫ
Мало показалось этого воинства королевским советникам. Призвали они на помощь себе крымского воеводу Мумаран-Гирея, давнего Русской земли ненавистника и разорителя. Как голодные псы кинулись степные полчища на русские рубежи, пошла гулять кривая сабля по южным уездам. Рвался Мумаран-Гирей к самой Москве, мечтая повторить подвиг своего предка[17].
Узнали о том знатные дворяне в войске Шеина, побежали из полков по домам, спасать поместья свои и вотчины. Не осталось у Шеина конницы, кроме двух иноземных полков, нескольких сотен дворян да казаков. Перепугались в Москве патриарх Филарет Никитич с боярами, затрещали лбы толоконные, о спасении имуществ своих препираясь усиленно.
Тут-то и понадобились вновь князья Волконские. Князь Волконский Кривой копал в это время ров за Москвой-рекою, ставил вокруг посада крепость деревянную, чтобы в татарский набег людей укрыть. Встал на защиту города у Никитских ворот князь Иван Федорович Чермной Волконский, а подле него с полком — князь Иван же Федорович Волконский Лось.
Порубежные воеводы бились с Мумаран-Гиреем на засечных чертах и переправах, доезжали отряды его в поле, промышляли головами своими на шляхах. Удержали войну в заокских уездах храбрые воеводы, и среди них князья Волконские: Григорий Андреевич, Юрий Федорович, Петр Иванович Чермной и Федор Федорович — потомок Ивана Черного. Как вепрь, осаждаемый охотниками, завертелся Мумаран-Гирей в порубежной земле, не в силах насытить алчность, но сея разрушение и смерть.
Скоро уведали в Речи Посполитой о злодействах крымских, и пришел король Владислав в великий гнев на своих советников:
